Евгений Воробьёв. Свирепые сердца (рассказ). «Бдительный»: история службы Сторожевой корабль 1135 проекта разительный

Проект 1135 с кодовым названием «Буревестник» разрабатывался Северным ПКБ с 1964 по 1966 гт. и предусматривал создание большого противолодочного корабля, основным вооружением которого должны были стать ракето-торпеды 84-Р комплекса «Метель» (УРПК-4). Особенностью корабля являлось наличие, наряду с гидроакустической станцией «Титан-2», расположенной в носовом обтекателе, станции с буксируемой антенной «Вега». При этом из-за относительно небольшой дальности действия гидроакустических станций корабли этого проекта планировалось использовать парами: один поисковый, второй ударный.

Корабли проекта 1135 «Буревестник» - видео

Не исключалась также возможность взаимодействия кораблей с противолодочной авиацией, в частности, с вертолетами ПЛО берегового базирования (своего вертолета ПЛО корабли не имеют). С 1979 г. корабли проекта 1135 классифицируются как сторожевые. Всего с 1982 г. судостроительными заводами им. А. А. Жданова в г. Ленинград, «Янтарь» в г. Калининград и «Залив» в г. Керчь построен 21 сторожевой корабль проекта 1135.
Сторожевые корабли проекта 1135 имеют полубачную архитектуру со сравнительно высоким надводным бортом, что позволяет им хорошо держаться в море при сильном волнении. Благодаря наличию системы стабилизации с бортовыми килями и выдвижными управляемыми рулями успокоения качки, возможно использование оружия при волнении моря до 5 баллов, а буксируемой антенны гидроакустической станции - до 4 баллов.
Корпус корабля - с двойным дном, целиком выполнен из стали. Для обеспечения непотопляемости разделен водонепроницаемыми переборками на 13 отсеков. Надстройки выполнены из легких магниево-алюминиевых сплавов и конструктивно разделены на три блока. Имеется оборудование для действий в условиях применения оружия массового поражения.
Главная энергетическая установка - газотурбинная двух-вальная. На каждый вал работают одна основная (форсажная) турбина М8К мощностью 18 000 л.с. и одна маршевая М62 (для экономичных скоростей хода) мощностью 6000 л.с. Благодаря наличию специальной маршевой редукторной приставки, каждый из маршевых газотурбинных двигателей может работать на оба валопровода, что позволяет повысить экономичность энергетической установки на 25% и довести дальность плавания 14-узловым ходом до 3950 км. Наибольшая скорость хода составляет 30 узлов. Электроэнергетическая система состоит из пяти дизель-генераторов мощностью 500 кВт каждый. Напряжение в сети - 380 В.
При проектировании главной энергетической установки и корабля в целом особое внимание уделялось снижению акустического поля корабля и уровня помех при работе гидроакустической станции. Комплекс реализованных на корабле мероприятий, таких как размещение главных механизмов на подвесных платформах с применением двухкаскадной амортизации, вибродемпфирующего покрытия, малошумные гребные винты и т. п., создал условия для получения хороших акустических характеристик, по величине которых корабли проекта 1135 в свое время были лучшими надводными кораблями в советском флоте.

Основное вооружение корабля проекта 1135 состоит из ракетного противолодочного комплекса «Метель» (УРПК-4) с автономной радиокомандной системой управления «Муссон». Поворотная четырехконтейнерная пусковая установка комплекса «Метель» смонтирована на палубе полубака в носовой части корабля. Благодаря возможности наведения ее в горизонтальной плоскости, атака подводной лодки производится без дополнительного маневрирования кораблем. Стрельба из пусковой установки ведется одиночными ракетами или двухракетным залпом по данным целеуказания от собственного гидроакустического комплекса корабля и внешних источников целеуказания (надводные корабли, вертолеты, гидроакустические буи). Дальность стрельбы ракеты 84-Р - около 50 км, ее боевая часть представляет собой самонаводящуюся торпеду АТ-2УМ, которая в расчетной точке отделяется от ракеты, приводняется на парашюте, осуществляет циркуляционный поиск цели, наводится на цель системой самонаведения и поражает ее.


Необходимо отметить, что такое артиллерийское вооружение оценивалось как недостаточно эффективное уже на этапе технического проектирования и была предусмотрена возможность замены 76-мм артустановок 100-мм установками. Это было реализовано на кораблях проекта 1135М. Впрочем, кроме малого калибра артустановок, нельзя признать удачным и их расположение - обе они находятся в кормовой части корабля. Корабли проекта 1135 приспособлены для постановки минных заграждений. Максимальное число принимаемых на борт мин заграждения - 20 штук.
Основу радиоэлектронного вооружения составляет боевая информадионно-управляющая система «Планшет-35». На корабле установлены РЛС управления огнем артустановок АК-726 «Турель» (МР-105), РЛС обнаружения воздушных целей «Фрегат-МА» или «Ангара А» и навигационные РЛС «Вай-гач» и «Дон-2». Имеются также комплекс радиоэлектронной борьбы «Старт» и пассивные средства радиоэлектронного противодействия.

К противолодочному вооружению относятся также два четырехтрубных 533-мм торпедных аппарата и две двенадцатиствольные 213-мм бомбометные установки РБУ-6000. Поиск подводных лодок осуществляется с помощью гидроакустической станции с подкильной антенной «Титан» или «Титан-2» и станции с буксируемой антенной «Вега».
Зенитное вооружение включает два зенитных ракетных комплекса «Оса-МА» и две спаренные 76-мм артиллерийские установки АК-726.
Необходимо отметить, что такое артиллерийское вооружение оценивалось как недостаточно эффективное уже на этапе технического проектирования и была предусмотрена возможность замены 76-мм артустановок 100-мм установками. Это было реализовано на кораблях проекта 1135М. Впрочем, кроме малого калибра артустановок, нельзя признать удачным и их расположение - обе они находятся в кормовой части корабля.
Корабли проекта 1135 приспособлены для постановки минных заграждений. Максимальное число принимаемых на борт мин заграждения - 20 штук.

Основу радиоэлектронного вооружения составляет боевая информадионно-управляющая система «Планшет-35». На корабле установлены РЛС управления огнем артустановок АК-726 «Турель» (МР-105), РЛС обнаружения воздушных целей «Фрегат-МА» или «Ангара А» и навигационные РЛС «Вайгач» и «Дон-2». Имеются также комплекс радиоэлектронной борьбы «Старт» и пассивные средства радиоэлектронного противодействия.
Совершенствование вооружения некоторых кораблей проекта 1135 было осуществлено в конце 80-х годов в ходе их модернизации. Так, корабли «Легкий», «Пылкий» и «Летучий» были модернизированы по проекту 11352. При этом на них демонтировали РБУ-6000, установили две четырехконтейнерные пусковые установки противокорабельного ракетного комплекса «Уран» и внесли соответствующие изменения в состав радиоэлектронного вооружения. Сторожевик «Жаркий» модернизирован по проекту 11353 с установкой нового гидроакустического комплекса с подкильной и буксируемой антеннами «Звезда-М1».

Тактико-технические характеристики корабля проекта 1135 «Буревестник»

Водоизмещение, т:
стандартное 2810
полное 3200

Главные размерения, м:
длина наибольшая (по КВЛ) 123 (113)
ширина наибольшая (по КВЛ) 14,2 (13,2)
осадка при полном водоизмещении 4,57

Главная энергетическая установка:
тип газотурбинная (форсажная + маршевая)
форсажных ГТД - суммарная мощность, л. с. 2 х М8К - 36 000
маршевых ГТД - суммарная мощность, л. с. 2 х М62 - 12 000

Скорость хода наибольшая, узлов 30

Дальность плавания, мили:
ходом 14 узлов 3950
ходом 30 узлов 630

Вооружение:
Противолодочные ракетные комплексы:
тип комплекса «Метель» или «Раструб-Б»
количество ПУ х направляющих 1 х 4 (КТ-106У)
боекомплект 4 ПЛУР 85-Р или 85-РУ

Зенитные ракетные комплексы:
количество х тип комплекса 2 х «Оса-МА»
количество ПУ х направляющих (тип ПУ) 2x2 (ЗИФ-122)
боекомплект 40 ЗУР 9МЗЗ

Артиллерийский комплекс:
тип АУ АК-726
количество АУ х стволов 2x2
калибр, мм/длина ствола, калибров 76/60
боекомплект, выстрелов 1600

Противолодочное:
тип ТА палубные поворотные
количество ТА х труб - калибр 2x4 - 533-мм
боекомплект 8 торпед 53-65К и СЭТ-65
тип РБУ РБУ-6000
количество РБУ х стволов - калибр 2 х 12 - 213-мм
боекомплект 96 РГБ-60 или «Запад»

Минное:
количество мин заграждения до 20

Экипаж (в том числе офицеров), человек 194 (22)

Фото корабля проекта 1135 «Буревестник»

СКР "Свирепый" отличался своенравным норовом и очень дружным экипажем. Тем что и позволяло ему своевременно решать поставленные перед ним и экипажем всякого рода военные задачи, правда, с учётом своего норовистого характера не всегда так как хотелось бы командованию, но всегда с высшими оценками.

Шла осень 1985 года, отряд боевых кораблей под командованием командира дивизии вышел в дальний поход для решения задач защиты Отечества на дальних морских рубежах. Позади остались три месяца нервотрёпки и бесконечных инструктажей, проверок всех уровней, устранение выявленных замечаний и получение новых За всей этой суматохой экипаж под руководством офицеров еле успевал подготовится к дальнему рассчитанному на многие месяцы одиночного плавания походу. И вот всё тише и тише слышны звуки традиционного марша «Прощание славянки», слышны только чёткие команды штурмана на руль и спокойно-утвердительное «Добро» командира. И вот счастливый миг, остались за кормой входные молы Балтийска, «Свирепый» увернулся от встречной волны, которая попробовала его на крепость, и уверенно пошёл давить встречные волны всей мощью своих главных двигателей. Море нехотя расступалось перед острым форштевнем и быстренько смыкалось за кормой, пытаясь скрыть следы своего поражения перед этим совершенным творением военно-морской мысли.

Шёл обед второго дня плавания, когда в кают-компанию влетел главный минёр флота капитан 1 ранга Ж.. Над его головой непокорённым стягом развевалась последняя прядь когда-то пышной шевелюры, и сам он весь дышал праведным возмущением и гневом. Отдать должное ему главный минёр не был злым человеком, но был беспощаден к врагам минно-торпедного дела и всем тем, кто только замысливал прикоснуться немытыми руками к святому минному образу. Но всегда карал сам и грудью стоял на защите своих «румын», как называют на флоте моряков – минёров после Потёмкинских событий.

Вот и сейчас, подлетая к командиру минно-торпедной боевой части капитан-лейтенанту Тютькину, он хищно и плотоядно улыбался, и разговор начал издалека.

А скажите мне, товарищ капитан-лейтенант, как вы относитесь к приметам?

Уважительно отношусь, - ответил Миша Тютькин и радостно улыбнулся, внутренне сжимаясь от предчувствия какого-то подвоха.

А вот третий день над кораблём чёрный ворон летает, к чему бы это?

Да какой там ворон, товарищ капитан 1 ранга! Уже и берега как второй день не видно! Откуда ему взяться? - защищался командир БЧ-3, судорожно ища ответ на этот, ох какой непростой, вопрос!

Вот и я подумал - откуда!, - вскричал капитан 1 ранга, вскочил в порыве из-за стола и заметался как тот ворон вокруг сжавшегося в комок Тютькина. Пока главный минёр исполнял танец коршуна из «Лебединого озера», снаружи действительно раздалось разгневанное карканье. И все обернулись в сторону иллюминатора. Вдоль борта пронеслась чёрная тень ворона и исчезла взмыв вверх.

Я давно за ней слежу, потом смотрю она шмыг и под мамеринец «Муссона», я за ней. Смотрю, а она там гнездо свила! Я её палкой, а она в ответ мне – Кар-р-р!

Тютькин, вы когда последний раз туда заглядывали?

Перед выходом в море, не моргнув глазом, чётко доложил корабельный минёр, не заглядывавший туда ни разу с момента назначения его командиром БЧ-3. «Не иначе как в последний день, ветер был сильный, и дождь шёл, вот бедная птица там и спряталась, вылезти боялась, а там ведь сухо, тепло и чисто».

Насчёт чисто - это сильно сказано, вы теперь это воронье гуано будете до района боевой службы выгребать, а я лично всё буду контролировать, - плотоядно улыбаясь, сказал главный минёр флота.

- «Есть, лично выгребать воронье гуано!», - под громкий смех офицеров корабля ответил корабельный балагур и любимец главного минёра флота капитан-лейтенант Тютькин, сурово посмотрев на командира группы управления, в заведовании которого находилась злополучная антенна.

1 - Мамеринец - приспособление в виде резиновой юбки вокруг антенных устройств и вращающихся механизмов предохраняющее от попадания под них морской воды

2 - «Муссон» система управления противолодочных ракето-торпед.

Первоначально разработку будущего «Буревестника» поручили Зеленодольскому КБ (в то время - ЦКБ-340), где ранее были созданы удачные противолодочные (позже - сторожевые) корабли проектов 159 и 35. Последние обладали сильным для своего ранга вооружением, мощной энергетикой и вполне эффективными средствами поиска вражеских подводных лодок в ближней зоне (до 1200 миль). Однако появление в американском флоте атомных субмарин типа «Джордж Вашингтон» с межконтинентальными баллистическими ракетами «Поларис» потребовало расширить контролируемую зону. Стало ясно, что новый корабль должен действовать на дальних рубежах - не менее, чем в 3000 миль от своих берегов.

Тем временем промышленность приступила к разработке новых средств противолодочной борьбы - ракетоторпедного комплекса «Метель» и весьма совершенных для своего времени гидроакустических станций (ГАС) «Вега» и «Титан». Сочетание подкильной и буксируемой ГАС обещало увеличить дальность обнаружения ПЛ в три раза и устойчиво держать контакт с подводной целью на дистанциях до 100 кбт. При этом общая эффективность (выражаясь профессиональным языком, «поисковая производительность») также должна была увеличиться втрое. Все это выводило будущий сторожевой корабль на качественно иной уровень, но одновременно влекло за собой значительный рост водоизмещения. А поскольку ЦКБ-340 традиционно специализировалось на создании малых боевых кораблей, разработку проекта «Буревестника» передали в Ленинград, в ЦКБ-53 (впоследствии Северное ПКБ). Главным конструктором был назначен Н.П.Соболев, главным наблюдающим от ВМФ - И.М.Стецюра. Общее руководство осуществлял начальник ЦКБ-53 В.Е.Юхнин.

Тактико-техническое задание (ТТЗ) на разработку проекта 1135 было выдано флотом в 1964 году. Основное назначение сторожевого корабля - «длительное патрулирование с целью поиска и уничтожения подводных лодок противника и охранение кораблей и судов на переходе морем». Первоначально ТТЗ предусматривало следующий состав вооружения: один ПЛРК, один пятитрубный 533-мм ТА для противолодочных торпед, два РБУ-6000, один ЗРК «Оса» и две спаренные 76-мм артиллерийские установки. В качестве основного средства обнаружения ПЛ предполагалась ГАС «Титан» (МГ-332). Водоизмещение ограничивалось величиной в 2100 т, но после окончательного утверждения в качестве ПЛРК комплекса «Метель» его пришлось увеличить до 3200 т. Это, в свою очередь, позволило разместить два ТА и два ЗРК «Оса», а также дополнить гидроакустические средства буксируемой ГАС «Вега» (МГ-325). Кроме того, уже на стадии проектирования оговаривалась возможность замены 76-мм артиллерии на 100-мм.

Впервые на кораблях данного класса предполагалось разместить автоматизированный боевой информационный пост (БИП), прообраз будущих боевых информационно-управляющих систем (БИУС); на головном корабле даже был открыт штат офицера-вычислителя. В целом «Буревестник» и по размерам, и по возможностям настолько перерос своих «одноклассников», что его уже на стадии проектирования переклассифицировали в БПК. Вновь в класс СКР корабли проекта 1135 вернули лишь в июне 1977 года.

Оглядываясь назад, невольно поражаешься темпам, размаху, смелости идей, с которыми создавался в те годы океанский флот нашей страны. Практически одновременно велась работа и над кораблями, и над их оружием и системами. К моменту разработки чертежей «одиннадцать - тридцать пятого» его основное вооружение - ПЛРК «Метель», ЗРК «Оса» - существовало лишь на бумаге, в эскизах, но, тем не менее, завершить создание технического проекта корабля удалось уже в 1966 году.

Вообще, конец 50-х - начало 70-х годов можно без преувеличения назвать временем прорыва в будущее. Тогда в военной промышленности оказались сконцентрированы лучшие научные и инженерные кадры страны и во многих аспектах советские боевые корабли были самыми совершенными в мире. «Буревестнику» посчастливилось родиться именно в этот период.

Строительство

Постройка серии кораблей проекта 1135 велась на трех заводах страны: Прибалтийском судостроительном «Янтарь» в Калининграде с 1968 года, судостроительном «Залив» имени Б.Е.Бутомы в Керчи с 1969 года и Ленинградском им. А.А.Жданова с 1974 года. Головным предприятием был выбран ПСЗ «Янтарь», и именно ему досталась труднейшая роль первопроходца. Ранее в Калининграде строились сторожевые корабли значительно меньшего водоизмещения (проекты 50, 35, 159), и очень скоро стало ясно, что выполнить новый заказ на существующих производственных мощностях невозможно. Поэтому в начале 1967 года на «Янтаре» приступили к сооружению специального стапеля, получившего название «Буревестник» - по аналогии с кодовым наименованием проекта. Параллельно с реконструкцией завода полным ходом шла технологическая обработка поступавших из ЦКБ-53 рабочих чертежей.

Новизна конструкции «одиннадцать-тридцать пятого» сочеталась с принципиально новой технологией его постройки. Так, при формировании корпуса корабля на стапеле был принят поточно-позиционный метод, когда собранные блоки по мере готовности передвигались с одной позиции на другую. В частности, на первой позиции производилась сборка второго и третьего блоков корпуса, а также погрузка платформ под маршевые двигатели. На второй устанавливались выгородки, фундаменты под механизмы и устройства, проводились испытания сварных швов и гидравлические испытания отсеков на непроницаемость. На третьей позиции - общая стыковка и сварка всех блоков между собой, установка успокоителей качки, кронштейнов гребных валов, монтаж надстроек, дымовой трубы и мачт.

Кроме того, на «Янтаре» впервые в СССР применили построечно-спусковую оснастку на шаровых опорах качения. Спусковые сани оборудовались сепараторами с металлическими шарами диаметром 101 мм, способными перемещаться по дорожкам стапеля, что позволило отказаться от использования традиционной насалки при спуске корабля и уменьшить трудоемкость этой ответственной операции.

После разбивки теоретического чертежа на плазе и разработки оснастки (шаблонов, каркасов и т. п.) корпусообразующий цех приступил к изготовлению деталей, а сборочно-сварочный - к сборке секций. Днищевые секции собирались в постелях, палубные - на горизонтальных стендах, а оконечности - в специальных кондукторах или каркасным методом. Готовые секции передавались стапельному цеху, который формировал из них блоки корпуса корабля. 21 июня 1968 года, после того, как на стапеле «Буревестник» занял свое место блок №3, состоялась официальная закладка головного корабля проекта 1135. Ему присвоили заводской номер 151, а несколько позже - наименование «Бдительный». Ответственным сдатчиком-строителем ВПК был назначен Л.Я.Змачинский, впоследствии ставший одним из директоров ОАО ПСЗ «Янтарь», его заместителем - Г.Н.Шолохов, главным конструктором механической части- А.В. Чертков. Военную приемку возглавлял капитан 1 ранга Городилов, вел заказ капитан 3 ранга Мархаров.

В технологическом отношении особенностью нового корабля было применение нетрадиционных конструкционных материалов - алюминиевых сплавов АМГ для всех надстроек, дымовой трубы и мачты, а также титана для сложных по своей конфигурации обтекателей подкильной и буксируемой гидроакустических станций. И если изготовление стальных деталей, сборка и сварка секций корпуса на стапеле особых проблем не вызывали, то при работе с конструкциями из цветных металлов возникли определенные трудности. Для расконсервации листового и профильного проката из АМГ от заводской смазки, его правки на «Янтаре» пришлось создать специализированный участок. Сборку и сварку надстроек из легкого сплава выполняла бригада сборщиков, которую возглавлял А.Н.Орехов. Несмотря на солидный опыт, судостроителям пришлось учиться заново, поскольку технология работы с АМГ в корне отличалась от применявшейся ранее. Так, после сварки надстройки на палубе ходовой рубки появились бухтины глубиной до 30 мм, и при хождении палуба «хлюпала». Как избавиться от этого дефекта, никто не знал. Нагрев полотна палубы газовым резаком «пятаками», аналогично правке стальных конструкций, положительных результатов не принес. Сдать ОТК и военпредам надстройку с деформированной палубой не представлялось возможным, а это грозило затянуть спуск корабля на неопределенный срок. К счастью, выход был найден: А.Н.Орехов экспериментальным путем выявил, что если бухтину выжать в обратную выгибу сторону и нагреть участок в пределах шпации аргонно-дуговой горелкой не «пятаками», а параллельными линиями, то после остывания металла деформация исчезает и больше не появляется.

Новым для завода стало и изготовление деталей из титана. Оно оказалось «не по зубам» существующему оборудованию. Пришлось применять плазменную ручную резку, однако при такой технологии требовалась механическая обработка кромок для удаления газонасыщенного слоя, поскольку в противном случае сварка титана оказывалась невозможной. Этот метод изготовления деталей увеличивал трудоемкость работ, но другого выхода, увы, не было.

Наибольшую сложность при строительстве БПК представляла доводка вооружения, особенно ЗРК «Оса». По сути дела, на «Бдительном» установили опытный образец этой системы, переделанный из сухопутного комплекса. Его «оморячивали» прямо на корабле, решая не свойственные армейскому варианту задачи - такие, как отработка углов качки, герметичность и влагозащищенность бортовой аппаратуры и др. Меньше хлопот было с противолодочным комплексом «Метель», изначально создававшемся как корабельное оружие. Серьезные трудности вызвал монтаж систем буксируемой ГАС «Вега». На испытаниях антенну на трос-кабеле упорно уводило на 35° к правому борту, пока не подобрали обтекатели и не отрегулировали рули.

В процессе заводских испытаний в поисках оптимального варианта на «Бдительном» сменили три комплекта гребных винтов, причем первоначальный зарекомендовал себя лучше остальных. Примечательно, что предусмотренные конструкторами меры по снижению шумности пропульсивной установки оказались даже более эффективными, чем ожидалось. Гребные винты ни на каких оборотах не входили в кавитирующий режим, и установленная противокавитационная система «Пелена» практически не использовалась.

Всего в строительстве «Бдительного» принимали участие более 400 предприятий Советского Союза, в том числе из совершенно «сухопутных» регионов. Например, трос-кабель для буксируемой ГАС «Вега» был изготовлен в одном из НИИ Ташкента.

Главнокомандующий ВМФ С.Г.Горшков внимательно следил за ходом постройки головного БПК проекта 1135 и в целом оценил работу кораблестроителей весьма высоко. Во время одного из визитов на ПСЗ «Янтарь» он оставил в книге почетных посетителей следующую запись: «Завод и его славный коллектив рабочих, служащих, инженеров выполняет весьма ответственную работу по укреплению морской мощи нашей великой Родины. Военно-морской Флот отмечает высокое качество работ. Спасибо вам за этот труд».

Действительно, заводчане блестяще справились с поставленной задачей. От закладки до сдачи головного корабля прошло всего два с половиной года - и это при необычайной сложности объекта, вызвавшей необходимость радикального изменения технологии работ. Следующие три серийных ВПК построили с интервалами в 12 месяцев. Со временем темп увеличили до двух единиц в год.

Всего к декабрю 1981 года ПСЗ «Янтарь» сдал флоту 19 кораблей проектов 1135 и 1135М. При этом трудоемкость работ постоянно снижалась. И если для головного «Бдительного» она составила 2100 тыс. часов, то на последний корабль серии - «Пытливый» - потребовалось лишь 1301 тыс. нормо-часов. Общая стоимость головного заказа - около 26 млн. руб.

Интересно отметить, что при внедрении в серию «буревестников» удалось избежать мало-мальски серьезных конфликтов между строителями и проектировщиками (случай довольно редкий). По мнению калининградцев, Северное ПКБ (ЦКБ-53) настолько качественно выполнило все проработки, что в процессе строительства не пришлось прибегать к каким-либо существенным изменениям чертежей. Корректировка рабочей и технологической документации после сдачи головного корабля также прошла спокойно и по-деловому.

С 1969 года БПК проекта 1135 начали строить в Керчи. Темп - один корабль в два года. Всего СЗ «Залив» сдал флоту семь единиц, а затем перешел на выпуск пограничных сторожевых кораблей проекта 11351. Наконец, в 1974 году строительство «буревестников» развернулось в Ленинграде. Завод имени А.А.Жданова построил шесть кораблей, причем только по «чистому» проекту 1135.

№ заказа Название Дата подписания
приемного акта

ПСЗ «Янтарь», Калининград СКР (ВПК) проекта 1135
151 «Бдительный» 5.12.1970
152 «Бодрый» 23.11.1971
153 «Свирепый» 29.12.1972
154 «Сильный» 30.6.1973
155 «Сторожевой» 30.12.1973
156 «Разумный» 30.9.1974
157 «Разящий» 30.12.1974
158 «Дружный» 12.7.1975

ССЗ Им. Б.Е.Бутомы, Керчь
11 «Достойный» 31.12.1971
12 «Доблестный» 28.12.1973
13 «Деятельный» 25.12.1975
14 «Беззаветный» 30.12.1977
15 «Безукоризненный» 30.12.1979
16 «Ладный» 29.12.1980
17 «Порывистый» 29.12.1981

Лез Им. А.А. Жданова, Ленинград
711 «Жаркий» 29.6.1976
712 «Ретивый» 28.12.1976
713 «Ленинградский комсомолец» («Легкий») 29.9.1977
714 «Летучий» 20.8.1978
715 «Пылкий» 28.12.1978
716 «Задорный» 31.8.1979

ПСЗ «Янтарь», Калининград СКР проекта 1135М
159 «Резвый» 30.12.1975
160 «Резкий» 30.9.1976
161 «Разительный» 31.12.1976
162 «Грозящий» 30.9.1977
163 «Неукротимый» 30.12.1977
164 «Громкий» 30.9.1978
165 «Бессменный» 26.12.1978
166 «Горделивый» 28.9.1979
167 «Рьяный» 31.12.1979
168 «Ревностный» 27.12.1980
169 «Пытливый» 30.11.1981

ССЗ Им. Б.Е.Бутомы, Керчь ПСКР проекта 11351
201 «Менжинский» 29.12.1983
202 «Дзержинский» 29.12.1984
203 «Имени 27 съезда КПСС» («Орёл») 30.9.1986
204 «Имени 70-летия ВЧК-КГБ» («Псков») 1987
205 «Имени 70-летия погранвойск» 30.12.1988
206 «Кедров» 28.12.1989
207 «Воровский» 29.12.1990
208 «Гетьман Сагайдачний» («Киров») 11.7.1993
209 «Гетьман Вишневецкий» -

Модификации

В конце 1972 года на основании опытной эксплуатации «Бдительного» Северное ПКБ выполнило проработку предложений по повышению боевой эффективности кораблей этого типа. В результате появилась модификация 1135М, где были реализованы заранее предусмотренные модернизационные возможности по усилению артиллерии. Спаренные АУ АК-726 заменили одноствольными 100-мм АК-100 с РЛС управления огнем МР-143 «Лев-214». Артиллерийская мощь корабля возросла, но водоизмещение при этом увеличилось на 130 т. Всего по проекту 1135М было построено 11 СКР, все на заводе «Янтарь».

Следующий этап модернизации «буревестников» пришелся на 80-е годы. К тому времени взгляды на боевое использование надводных сил флота претерпели существенные изменения. Чисто противолодочному кораблю потребовалось стать более универсальным; теперь в одну из его боевых задач входила борьба с надводным противником. В связи с этим Северным ПКБ в 1983 году был разработан проект 11352 (Поначалу модификации проектов в документации обозначались как 1135.2, 1135.1 и т.д., но впоследствии точка из их написания исчезла. - Прим. ред.), предусматривавший переоснащение «буревестников» радиотехнической аппаратурой нового поколения и установку ударного оружия. ГАС «Титан» и «Вега» заменялись гидроакустическим комплексом нового поколения МГК-365 «Звезда-М1», объединявшим функции всех гидроакустических средств на более современной базе и имевшим лучшие характеристики. По замыслу, он должен был существенно увеличить дальность обнаружения ПЛ. Вместо РЛС МР-310 «Ангара-А» устанавливалась МР-755 «Фрегат». Новая станция, созданная на элементной базе 4-го поколения, отличалась сложным сигналом при пониженной мощности излучения. Рабочий диапазон - 12 - 15 см, дальность действия - более 200 км.

Принимались дополнительные меры по уменьшению физических полей корабля, устанавливались малошумные пятилопастные винты. В качестве ударного оружия предполагалось применить ПКР последнего поколения «Уран» - правда, чтобы освободить место для их размещения, пришлось демонтировать установки РБУ-6000.

К сожалению, развернувшаяся модернизация «буревестников» была прервана «перестройкой» и последующим развалом СССР. В итоге ее прошли только два корабля - «Пылкий» (на ПСЗ «Янтарь» в Калининграде) и «Легкий» (на СРЗ-35 в Мурманске). Третий СКР - «Жаркий» - несколько раньше был модернизирован на заводе имени А.А.Жданова в Ленинграде по сокращенной программе (проект 11353): на нем установили ГАК «Звезда», но РЛС и вооружение сохранили прежними. Кстати, из-за более тяжелого оружия и электронного оборудования водоизмещение «Жаркого» увеличилось на 350 т, в то время как по проекту 11352 этот рост не должен был превышать 190 т.

Следует заметить, что боевые возможности сторожевых кораблей после модернизации по проекту 11352, конечно же, улучшались, однако в целом целесообразность такой программы выглядит далеко не бесспорной. Если выгода от внедрения РЛС «Фрегат» не вызывает сомнений, то ситуация с гидроакустикой гораздо сложнее. Так, для установки «Звезды» пришлось не только менять носовой подкильный обтекатель на больший по объему, но и смонтировать еще один, дополнительный, а также удлинить носовую оконечность корпуса на 1,5 м. Большее по объему тело БУГАС и весьма громоздкая конструкция ПОУКБ вынудили значительно увеличить габариты надстройки, что, в свою очередь, уменьшило сектор обстрела кормовой артустановки АК-726. Да и само устройство БУГАС, и ранее вызывавшее нарекания из-за своей сложности, не стало проще.

Что касается ударного оружия, то по разным причинам (в том числе и финансовым) комплекс «Уран» до сих пор не принят на вооружение. «Пылкий» и «Легкий» по сей день плавают без ПКР. В итоге у модернизированных кораблей возможности по обнаружению вражеских подводных лодок увеличились, а по их поражению-уменьшились. И запланированной универсальности не получилось.

К концу 70-х годов возникла необходимость контроля обширных морских акваторий на Дальнем Востоке и Севере - прежде всего, 200-мильной экономической зоны. В связи с этим Северное ПКБ по заданию КГБ СССР на базе опробированного проекта 1135 разработало техпроект пограничного сторожевого корабля, получившего шифр 11351 «Нерей» (главный конструктор Н.П.Соболев; с 1980 года доработку проекта вел А.К.Шныров). Корпус, энергоустановка, главные механизмы и оборудование корабля остались прежними. Главное противолодочное оружие - УРПК «Метель» - убрали, оставив, однако, РБУ-6000 и торпедные аппараты. В носовой части установили одну башню АК-100. За счет сэкономленного веса на корме удалось разместить взлетную площадку и ангар для постоянного базирования вертолета Ка-27ПС. Зенитно-ракетный комплекс «Оса-М» остался только один, в носу. В кормовой части надстройки установили побортно по две автоматические 30-мм артустановки АК-630М. ГАС «Титан» и «Вега» заменили комплексами «Платина» и «Бронза». Водоизмещение возросло на 300 т, но в итоге получился универсальный корабль с вполне сбалансированными характеристиками. Строили «нереи» на керченском заводе «Залив». Всего вошло в строй восемь единиц, причем последний из кораблей - в состав ВМС Украины. Девятый ПСКР был законсервирован на стапеле. Он тоже перешел в собственность Украины, но перспективы его достройки выглядят нереальными. В 80-е годы стало ясно, что время «разделения труда» на флоте прошло. Вместо чисто противолодочных или ракетных кораблей появилась потребность в многофункциональных кораблях с универсальным вооружением. Базирование на кораблях вертолета также из «роскоши» превратилось в насущную необходимость. К этому времени был создан продолжатель династии «одиннадцать-тридцать пятых» и одновременно их соперник - СКР проекта 11540 «Ястреб», корабль нового поколения. Казалось бы, в истории «буревестников» можно было поставить точку. Но судьба распорядилась иначе: «ястребы», как и 20 лет назад «буревестники», закладывались в Калининграде на ПСЗ «Янтарь». Удалось построить только головной корабль - «Неустрашимый». Дальше начался всеобщий кризис. Калининградская область превратилась в отрезанный от России остров, и ввоз - вывоз сырья, комплектующих и материалов стал баснословно дорог. Тем более, что многие контрагенты перешли в категорию «иностранцев». Демократическая Россия оказалась не в состоянии развивать судостроение, а у «Неустрашимого» (как у любого головного корабля) выявились многочисленные проблемы, на решение которых катастрофически не хватало денег. Пытались найти выход, продав один из недостроенных «ястребов» за границу, но потенциальные заказчики из Индии, Ирана и Китая, видимо, не захотели брать на себя нашу «головную боль». В 1998 году Балтийск посетили представители индийских ВМС и вместе с представителями «Росвооружения» побывали на борту «Неукротимого» (проект 1135М). Командиру СКР капитану 2 ранга В.В.Хамутовскому было предписано ответить на все интересующие делегацию вопросы.

Индийские специалисты тщательно изучили корабль, проявив при этом редкостную осведомленность. И в конце концов отдали предпочтение «Буревестнику», отлично зарекомендовавшему себя в эксплуатации и отработанному в технологическом отношении.

Ближе всего к желаемому оказался пограничный «Нерей», а точнее - разработанный на его базе Северным ПКБ универсальный СКР проекта 11356, предназначенный для ведения боевых действий против НК и ПЛ как самостоятельно, так и в составе соединения. Первоначально на новом корабле планировалось установить ПКРК «Уран», ЗРК «Кинжал», малокалиберные зенитно-артиллерийские комплексы АК-630М1-2 с РЛС «Вымпел». Однако экономическая ситуация в России не оставляла надежд на строительство СКР для отечественного ВМФ. И санкт-петербургские корабелы получили добро на продажу своих разработок за рубеж.

ТТХ фрегата «Тальвар» (проект 11356)
Водоизмещение, т...........................................................3620
Размерения корпуса, м..................................................124,8x15,2x4,2
Мощность ГЭУ, кВт.......................................................41 220
Скорость полного хода, узлы........................................30
Дальность плавания, мили............................................4500
Мощность электростанции, кВт....................................4x800
Экипаж, чел..................................................................... около 200
Вооружение.................................................................... 8 УВП ПКРК «Club-N»;
1x1 ЗРК «Штиль-1» («Ураган»); 1 ЗРАК «Каштан» («Кортик») с двумя боевыми модулями; 1x1 100-мм АУ А-190; 2 двухтрубных торпедных аппарата ДТА-53; 1 РБУ-6000; 8 комплектов ПЗРК «Игла-1Э»; 1 вертолет Ка-28 или Ка-31.
Радиоэлектронное оборудование.................................... РЛС «Фрегат-М2ЭМ»; РЛС МР-212/201-1; РЛС «Bridge Master»; ГАС «Humsa» и SSN-137; комплект РЭБ.

Испытания и первый поход

Торжественный спуск со стапеля в плавучий док «Балтика» головного корабля проекта 1135 «Бдительный» состоялся на ПСЗ «Янтарь» 28 марта 1970 года. После монтажа нового обтекателя он сошел на воду и встал у достроечной набережной. Швартовные испытания механизмов и устройств завершились к сентябрю.

5 октября на корабле поселился военный экипаж. Немедленно начались интенсивные занятия по изучению матчасти. Командиром «Бдительного» был назначен один из опытнейших на флоте офицеров-противолодочников капитан 3 ранга Геннадий Михайлович Генералов. Ранее он командовал СКА-33, БО-342 и СКР проекта 35а «Гангутец». Командиры боевых частей также подбирались очень тщательно - ведь им предстояло осваивать принципиально новую технику.

Сразу после подъема Военно-морского флага, состоявшегося 5 декабря 1970 года, «Бдительный» впервые вышел в море. Правда, не обошлось без некоторых неприятностей: из-за несовершенства первой маршевой редукторной приставки на холостом ходу швартовный конец намотался на винт. В дальнейшем эту приставку модернизировали, и она могла работать на холостых оборотах в течение получаса (режим «стоп-винт»). Но первый раз в море пришлось выходить с намотанным на винт канатом, а именные часы от командующего флотом вместо командира получил водолаз, которому досталось незапланированное погружение в ледяную декабрьскую воду.

Ходовые испытания проводились с 26 по 31 декабря в Гданьском заливе и Южной Балтике, а испытания буксируемой гидроакустической станции - в районе Лиепаи, где позволяет глубина моря. На мерной линии «Бдительный» развил проектную скорость в 32 узла. Газотурбинная установка работала нормально, но однажды брызги со льдом забили воздухозаборник ГЭУ у носовой надстройки, и ВПК (напомним, поначалу «буревестники» классифицировались как большие противолодочные корабли) потерял ход. Для выхода из создавшегося положения к воздухозаборнику подвели паропровод. На последующих кораблях во избежание этого явления побортно установили «крылья» с дверями.

В течение всех госиспытаний на корабле находились военная и сдаточная (то есть состоявшая из заводских специалистов) команды, представители контрагентов, НИИ и других организаций. Присутствовал на борту и главный конструктор проекта Н.П.Соболев.

В целом испытания прошли вполне успешно, но все же головной заказ есть головной заказ. По возвращении на завод приемная комиссия и личный состав высказали около 3000 замечаний. Их в экстренном порядке устранили, и в соответствии с планом 31 декабря 1970 года корабль был сдан флоту - правда, без приема оружия.

16 марта 1971 года «Бдительный» официально включили в состав 128-й бригады ракетных кораблей ДКБФ. В том же месяце в присутствии заместителя главнокомандующего флотом, начальника вооружения ВМФ адмирала П.Г.Котова состоялись первые испытания ПЛУР «Метель» в Гданьском заливе. При этом адмирал, желая посмотреть вблизи разворот пусковой установки, при повороте корабля едва не вылетел за борт. Спас адмирала матрос, подхватив его на леерах. В дальнейшем для отладки и испытаний ракетного оружия -«Метели» и «Осы» - ВПК решили отправить на Феодосийский полигон. Переход с Балтики через Атлантику и Средиземное море на Черное занял 20 дней - с 1 по 20 июня. Формально корабль еще не сдал курса боевой подготовки, но потребность в нем была столь велика, что руководство ВМФ пошло на определенный риск. Для обеспечения работы новейшей ГЭУ через военкоматы были призваны из запаса в качестве матросов и старшин около 30 специалистов-газотурбинистов, электриков, мотористов, рабочих Южного турбинного завода из Николаева. Но риск оправдался: переход завершился успешно, а турбины зарекомендовали себя отлично.

В нейтральных водах над кораблем, естественно, постоянно висела авиация НАТО - новейший корабль вызвал огромный интерес у «вероятного противника». На Западе «Бдительный» получил кличку «Krivak». В зарубежных средствах массовой информации появились провокационные сведения, будто новый советский корабль вооружен ударными ракетами с ядерными боевыми частями, способными поражать береговые объекты. Эти действия были направлены на подрыв доверия балтийских стран- Дании, Швеции, Норвегии и Финляндии - к Советскому Союзу. Однако очень быстро выяснилось, что эта информация - не более чем очередная «утка».

Старший на переходе командир 12-й дивизии капитан 1 ранга В.А.Лапенков и командир корабля капитан 2 ранга Г.М.Генералов 20 суток не сходили с мостика. Наконец, 20 июня 1971 года «Бдительный» прибыл в Севастополь, где его встречал командующий Черноморским флотом адмирал В.С.Сысоев.

В течение следующего месяца на Феодосийском полигоне проводились интенсивные испытания ПЛРК «Метель» и ЗРК «Оса». Последний, как уже упоминалось, был установлен без отработки углов качки и мер против забрызгивания. Эти задачи пришлось решать непосредственно на корабле.

Зенитная стрельба велась по мишени М-6. «Метель» комплектовалась ракетоторпедой без боевого зарядного отделения, стрельба отрабатывалась по подводной лодке-мишени, обшитой деревом. Управляли стрельбой лейтенанты Пронькин и Качанович (ныне контр-адмирал). Во время испытаний в Феодосии на корабль прибыл новый старпом - В.Г.Егоров (в дальнейшем командующий Балтийским флотом и губернатор Калининградской области). Следует отметить, что корабли типа «Бдительный» стали первой ступенькой в служебной лестнице для многих офицеров и адмиралов.

4 августа 1971 года в Севастополе состоялся показ корабля руководителям партии и правительства. «Бдительный» посетили генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев, главком ВМФ С.Г.Горшков, руководство флота и судостроительной промышленности. Генсек осмотрел БПК, но особого интереса не проявил. Иное дело главком. Сергей Георгиевич всегда был в курсе состояния дел на каждом новом корабле, хотя их тогда ежегодно строились десятки. На «Бдительном» за период испытаний он побывал дважды. В этот раз для высоких гостей была проведена показательная стрельба двумя ракетоторпедами «Метель».

Акт об успешном завершении государственных испытаний ракетного оружия - ПЛРК «Метель», системы «Старт» и ЗРК «Оса-М» - был подписан 30 сентября 1971 года. На этом основании главнокомандующий ВМФ принял решение отправить корабль на боевую службу в Средиземное море. Такого еще не бывало. Формально «Бдительный» не сдал даже курс К-1, но проведенные за полгода испытания показали высокий уровень подготовки экипажа, который в течение всего периода постройки постоянно осваивал свой корабль. Представители науки и промышленности занимались не только «железом», но и обучением тех, кому будет доверено новейшее оружие. Занятия отличались глубокой теоретической проработкой всех вопросов, а у каждого офицера, старшины и матроса имелась секретная тетрадь с конспектами по устройству корабля и по матчасти своей специальности.

Приказ о приеме курсовых задач К-1 и К-2 был подписан командующим Балтийским флотом адмиралом В.В.Михайлиным 7 ноября, во время боевой службы. «Бдительный» выводился в первую линию и объявлялся по флоту «отличным кораблем». Триумф первого года карьеры головного «буревестника» завершился визитом в польский порт Гдыня (5 - 9 октября 1971 года). Это была его первая внешнеполитическая миссия по демонстрации флага.

26 октября «Бдительный» вернулся в Балтийск. С этого момента 128-ю бригаду можно было считать «колыбелью» сторожевых кораблей проекта 1135. Через нее затем прошли все «буревестники», построенные на заводе «Янтарь». На «Бдительном» отрабатывалась вся организация эксплуатации, ремонта, боевой подготовки и использования корабля. В последующем все вновь построенные единицы сразу после приема в состав ВМФ действовали по отработанной схеме: прохождение курса боевой подготовки в полном объеме и, зачастую, боевая служба.

Следует отметить, что в те годы, в разгар холодной войны, отношение государства к военному флоту было очень внимательным. В течение всех испытаний, а порой еще и продолжительное время после них на корабле находились представители науки и промышленности. Уже сданный флоту корабль опекали, помогали морякам, выявляли недостатки и модернизировали различные системы, устройства. Любую возникавшую техническую проблему решали сообща. Моряки знали, что они нужны стране, народу, а это, в свою очередь, способствовало воспитанию у них чувства патриотизма и ответственности. Макаровская заповедь «в море - дома» объективно становилась нормой.

За освоение новой техники командир «Бдительного» Г.М.Генералов был награжден орденом Красной Звезды. Государственные награды и премии получили также многие офицеры, ученые, инженеры и рабочие-кораблестроители.

В боевом соединении «Бдительный» оказался в самой гуще событий: недавно была сформирована 12-я дивизия, имевшая своей задачей противостоять американскому господству на Балтике. Советский ВМФ впервые начал практику боевых служб на большом удалении от своих баз, чтобы в случае необходимости предотвратить любую попытку ракетно-ядерной атаки СССР атомными подлодками потенциального противника на пределе досягаемости их баллистических ракет. Он прибыл кстати.

«Мятеж» на «Сторожевом»

«Прошу срочно доложить Политбюро ЦК КПСС и Советскому правительству, что на ВПК «Сторожевой» поднят флаг грядущей коммунистической революции» - такими словами начиналась радиограмма в адрес главкома ВМФ, переданная с борта «Сторожевого» 8 ноября 1975 года. Следуя примеру лейтенанта Шмидта, заместитель командира корабля капитан 3 ранга В.М.Саблин вывел ВПК в море, рассчитывая прийти в Ленинград и стать на якорь на Неве. Основное требование - предоставить возможность выступать в прямом эфире по центральному телевидению и радио, чтобы донести до народа правду о положении в стране.

Дальнейшее хорошо известно: событиям на «Сторожевом» посвящены книги Н.Черкашина «Последний парад» (М., «Андреевский флаг», 1992) и А.Майданова «Прямо по курсу - смерть» (Рига, «Лита», 1992), двухсерийный документальный фильм «Русская трагедия» (ассоциация «Экран века»), а также один из выпусков телепередачи «Как это было». 9 ноября «Сторожевой» взяли в кольцо пограничные корабли, поднятые в воздух самолеты сбросили по курсу ВПК бомбы и обстреляли его из пушек. Саблин был арестован, доставлен в Москву и впоследствии расстрелян.

Поступок В.М.Саблина до сих пор вызывает неоднозначные оценки. Самоотверженность и готовность пожертвовать собой во имя идеи сочетались в нем с поразительной наивностью. Совершенно очевидно: его действия изначально были обречены на провал.

Николай Гергиевич Авраамов. Родился 21 апреля 1960 г. В 1977 г. окончил Нахимовское ВМУ, в 1982 г. – ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1988 г. – 6-е ВСОК ВМФ.

Присвоение воинских званий (даты приказов): июнь 1982 г. – лейтенант; июнь 1984 г. – ст. лейтенант; июнь 1987 г. – капитан-лейтенант; июль 1990 г. – капитан 3 ранга; октябрь 1993 г.– капитан 2 ранга.

Прохождение службы: командир группы управления БЧ-3 СКР «Свирепый» пр.1135 БФ (07.1982–08.1984); командир БЧ-3 БПК «Славный» пр.61МП БФ (08.1984–05.1985); ст. помощник командира БПК «Образцовый» пр.61 БФ (05.1985–11.1986); ст. помощник командира СКР «Сильный» пр.1135 БФ (11.1986–08.1987); слушатель ВСОК (09.1987–06.1988); командир СКР «Свирепый» пр.1135 БФ (07.1988–23.02.1991); командир СКР «Неустрашимый» пр.11540 БФ (23.02.1991–13.05.1993); преподаватель кафедры «Тактика ВМФ» ВВМУ им. М.В.Фрунзе (13.05.1993–12.1998). Уволен в запас в 1998 г.

От командира группы до старшего помощника командира корабля

В 1977 г., окончив Нахимовское училище, я поступил на противолодочный факультет ВВМУ им. М.В.Фрунзе, по окончании которого в 1982 г. по распределению был направлен в Балтийск, в 128-ю бригаду противолодочных кораблей (ПЛК). Свою службу начал на СКР «Свирепый» пр.1135 в должности командира группы управления БЧ-3. Корабли пр.1135 строились достаточно многочисленной серией, долгое время их классифицировали как БПК 2-го ранга, а в конце 1970-х гг. отнесли к классу СКР.

В тот год на «Свирепый» пришли шестеро лейтенантов, окончивших разные училища и имевшие различные специальности. Прибыв в Балтийск, своего корабля я не обнаружил – он находился на БС в Северном море. На Фареро-Исландском противолодочном рубеже полным ходом шли учения ОВМС NATO, «Свирепый» вел слежение за иностранными кораблями, в том числе за американским авианосцем.

Через месяц «Свирепый» прибыл в базу, и я вступил в свою первую должность. Считаю, что нам, молодым лейтенантам, тогда повезло, так как буквально три месяца спустя мы ушли на БС в Средиземное море на 4,5 месяца. Это была очень хорошая школа, мы сдали все зачеты на допуск к самостоятельному управлению подразделениями, к несению вахты дежурным по кораблю, на практике изучили матчасть.

Считаю, что для того, чтобы у лейтенанта удачно началась служба, необходимо, чтобы выполнялись три условия. Во-первых, молодой офицер должен попасть на плавающий корабль. Во-вторых, у него должны быть хорошие, грамотные, строгие, требовательные, но справедливые учителя – непосредственные командиры и начальники. В-третьих, крепкий тыл (жена, дети, порядок в семье) или полное его отсутствие (лейтенанту лучше быть свободным от «бытовых мыслей»). Все это способствует становлению молодого офицера и раскрытию его профессиональных качеств. Во всяком случае, раньше так часто бывало, когда корабли плавали, выполняя БС в течение 4-х, 6-ти, 8-ми месяцев. Если же говорить о себе, то БС в Средиземном море позволила нам очень быстро влиться в экипаж. Офицерский коллектив на СКР был очень хорошим, со многими до сих пор поддерживаю контакт.

Моим первым корабельным командиром стал командир «Свирепого» капитан 3 ранга Валерий Руфьевич Головунин – очень грамотный, толковый командир, бесподобный человек, прекрасный воспитатель, психолог; офицер, к которому до сих пор, как и многие мои сослуживцы со «Свирепого», я отношусь с любовью и уважением. Впоследствии В.Р. Головунин стал НШ бригады ПЛК, комбригом, и свою службу закончил в штабе БФ.

В Средиземном море «Свирепый» временно был подчинен командованию 5-й ОПЭСК. Обстановка в регионе сложная, на Ближнем Востоке неспокойно – видимо, поэтому группировка наших кораблей собралась достаточно внушительная (с Балтики прибыл СКР «Дружный», были корабли с ЧФ и СФ). Мы очень гордились, что представляем в этом регионе свою страну, демонстрируя наш военно-морской флаг. Служба была интенсивной, каждую неделю мы осуществляли слежение на натовскими авианосцами и ПЛ (один раз преследовали американскую АПЛ, но были вынуждены прекратить слежение, так как она ушла в тунисские территориальные воды). Постоянно мы находились в контакте, как тогда говорили, с вероятным противником.

Корректно по отношению к нам себя вели и англичане, и американцы, и другие представили стран NATO, с которыми доводилось встречаться (слышал истории о том, что с некоторых авианосцев нашим показывали голые задницы – лично мне с этим сталкиваться не приходилось). Во время встреч с «иностранцами» они вели себя весьма корректно, даже когда мы пытались подойти на дистанцию «вытянутой руки» – например, к авианосцу при слежении. Никаких провокационных действий не предпринимали. Мне доводилось участвовать в слежении за CVN-68 «Chester W. Nimitz», CVN-69 «Dwight D.Eisenhower», CV-66 «America» (они меняли друг друга в Средиземном море). Мы постоянно держали с ними радиосвязь на 16-м канале.

Бывало, что самолеты совершали облеты со стороны солнца, имитируя нападение – заходили на корабль на предельно малой высоте, с грохотом проносясь над ним. Но чувства страха и даже негативной реакции это не вызывало. Более того, мы использовали это для практической отработки наших зенитных расчетов, своих операторов по реальным целям – совершенствовали свои навыки, сопровождая каждый пролет самолета NATO своими АУ и ЗРК. Для боевой подготовки это было даже полезно.

Во время БС мы совершили официальный визит в Тунис, стояли в Бизерте. Для меня это был первый заход в иностранный порт. Тогда довелось участвовать во многих официальных мероприятиях. Уже после БС, в 1984 г. «Свирепый» сделал еще один официальный визит – в Хельсинки, но вообще подобными мероприятиями нас тогда не баловали.

Не секрет, что в Средиземном море постоянно действовали наши лодки. Поскольку наших баз там практически не было, часто дизель-электрические ПЛ всплывали и швартовались к бортам наших кораблей, чтобы дать отдых экипажам (походить по широким палубам кораблей и просто нормально помыться). Зеленовато-фиолетового цвета в своем одноразовом обмундировании, подводники вылезали на палубу надстройки своей лодки, подставляли себя под лучи слепящего средиземноморского солнца, от которого мы, надводники, уже, честно говоря, дурели. Для них же это было настоящим блаженством. Мужество этих людей, постоянно находившихся в закрытом прочном корпусе, произвело на меня сильное впечатление.

Во время одной из стоянок в Мессинском проливе офицерам экипажа разрешили искупаться. Как выяснилось чуть позже, в этом районе было очень сильное течение – такое, что в лучшем случае, при энергичных телодвижениях, ты остаешься на месте. Мы об этом не знали, так как стали на якорь ночью, а утром, после физзарядки, пошли искупаться. За нырнули, и нас понесло в чужие территориальные воды. Хорошо, что у нас катер стоял на «товсь». а за кормой СКР на шкертах в воде – спасательные круги. Пришлось проводить небольшую спасательную операцию, чтобы выловить тех, кто был не в состоянии самостоятельно доплыть до корабля.

Запомнилась встреча с семьей после БС – ведь я впервые так долго находился далеко от родных. Кстати, пока я пребывал в Средиземке, у меня родился второй ребенок. Правда, сын родился 12 апреля, а телеграмму об этом я получил только 21-го.

По возвращению в базу выяснилось, что в Балтийск нас сразу не пустят. Стали на якорную стоянку, и к нам подошла баржа минно-торпедного управления флота. Одев химкомплекты и противогазы («вероятный противник применил ОВ»), начали грузить мины – командование решило проверить наши навыки в минной постановке. А в это время жены стояли на молу, видели корабль и, образно говоря, махали нам платочками. Так нам задержали радостную встречу практически на сутки – тогда так было принято.

В 1984 г. меня назначили командиром БЧ-3 БПК «Славный» пр.61МП. К моменту назначения корабль заканчивал средний ремонт в лиепайском СРЗ-29. В течение месяца мы его завершили, достаточно быстро провели ходовые испытания, сдали курсовые задачи и вошли в состав сил постоянной готовности. Дальних походов «Славный» в тот период не совершал – решали задачи БП, район плавании ограничивался Балтикой. Командовал «Славным» капитан 2 ранга Александр Николаевич Комаров (в 2000-м помощник командующего БФ) – весьма грамотный командир.

В 1985 г. я стал старшим помощником командира БПК «Образцовый» пр.61, которым командовал капитан 2 ранга Александр Аркадьевич Татаринов – личность, я бы сказал, легендарная (в 2000-м НШ ЧФ). Совместная служба для меня стала хорошей, но суровой школой. Я пришел к нему старшим лейтенантом, достаточно молодым, в чем-то даже «зеленым», а он уже был опытным командиром. Служба на «Образцовом», где все командиры БЧ имели звание капитанов 3 ранга, начиналась непросто.

Когда я зашел в каюту командира, чтобы доложить о том, что дела и обязанности старпома принял, обращаясь ко мне с кратким напутствием, Александр Аркадьевич сказал: «Старпом, корабль в твоих руках. Моя каюта на две палубы выше твоей, поэтому кроме утреннего и вечернего докладов ты ко мне не должен подниматься со своими проблемами. Проблема должна быть только одна: когда докладываешь, что обнаружены дымы на горизонте – видимо, противник». Но такое высказывание не означало, что командир бросил меня на произвол судьбы. В дальнейшем он очень многому меня научил, во многом помогал и подсказывал верные решения, хотя и шишек я по молодости тоже набил себе немало.

А.А.Татаринов – настоящий моряк, офицер с большими интеллектуальными способностями, начитанный человек. Его страсть к книгам, к знаниям вызывала у меня просто изумление – было непонятно, когда он успевал читать. Все время он проводил на корабле (может быть, поэтому он достаточно поздно женился). Но, тем не менее, его грамотность во всех отношениях, большая морская практика, профессиональные способности – и как командира корабля, и просто как человека – вызывали у меня восхищение.

Вышесказанное не означает, что отношения между командиром и старпомом складывались легко и безоблачно. Служить с А.А.Татариновым было непросто – знаю это и по опыту службы на «Образцовом», и на «Неустрашимом» (когда я уже стал командиром СКР, он был командиром бригады, в состав которой входил «Неустрашимый»). У него были очень высокие требования – может быть, не всегда понятные нам, исполнителям. Сейчас я анализирую все, что он делал, и прихожу к выводу, что иначе поступать было невозможно. Более того, на его месте я поступал бы так же.

Несколько слов о том, чем был вызван такой «рывок» в должности («старлей» стал старпомом). Дело в том, что на Балтике это не было особым случаем. Много было молодых командиров и до меня, и после. Многие из них достаточно известны на флоте. Валерий Анатольевич Корнюшко, впоследствии ставший вице-адмиралом (к сожалению, ныне покойный), стал командиром СКР «Неукротимый» в звании капитан-лейтенанта. Нынешний командир 143-й бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей А.В. Егоров (сын командующего флотом) тоже стал командиром корабля, будучи капитан-лейтенантом. Наши командиры не боялись выдвигать молодых офицеров – это отличительная черта командования нашей дивизии и 128-й бригады ПЛК.

Бригада противолодочных кораблей

Вся моя служба прошла в 128-й бригаде ПЛК БФ. Соединение нельзя назвать старейшим на Балтике, но, несомненно, это одна из наиболее славных бригад флота. Сформированная 12 апреля 1951 г., первоначально она именовалось бригадой ЭМ, а в середине 1960-х гг. стала бригадой ракетных кораблей. В первые годы существования соединения в его состав входили КРЛ «Октябрьская Революция» пр.68бис, БПК «Образцовый» и «Славный» пр.61, ЭМ «Неустрашимый» пр.41, ЭМ «Светлый» и «Спешный» пр.56, БРК «Зоркий» пр.57бис и «Неуловимый» пр.56М и др. С середины 1970-х гг. в бригаде появились СКР пр.1135 – «Свирепый», «Бдительный», «Бодрый», «Сторожевой», «Сильный» и другие.

22 февраля 1968 г. Указом Президиума ВС СССР от 22 февраля 1968 г. «за большой вклад в дело укрепления оборонной мощи Советского Союза, за успехи в политической и боевой подготовке, освоение новой сложной боевой техники» бригада была награждена орденом Красной Звезды. Награда была дана не «за дела давно минувших дней», а действительно за освоение новой техники и за дальние походы в Атлантику, Средиземное море. Тогда отдельные наши корабли совершали в год по две БС, «наматывая на винт» по 30 тыс. миль (в 1967 г. КРЛ «Октябрьская революция» прошел 28482, ЭМ «Светлый» – 28279 миль, а БПК «Зоркий» и «Образцовый» – по 26600 миль).

Бригада стала кузницей кадров для всего флота. Многие командиры бригад НК служили в нашей бригаде, многие флагманские специалисты флота были выходцами из нашего соединения. В разные годы свою судьбу с бригадой связали Василий Никанорович Апанович (командир СКР «Сильный», позже – контр-адмирал), Геннадий Антонович Радзевский (командир СКР «Дружный», ставший вице-адмиралом, командир ОПЭСК), Алексей Михайлович Кулиш (командир СКР «Неукротимый», капитан 2 ранга, зам. комбрига), Алексей Владимирович Егоров (СКР «Бдительный», капитан 1 ранга, комбриг), Алексей Борисович Тузов (командир СКР «Бодрый», капитан 1 ранга, комбриг), Александр Константинович Тихонов (командир СКР «Неукротимый» пр.1135, позже – капитан 1 ранга, служил в штабе БФ и ГШ ВМФ). Список далеко не полный – для перечисления всех потребуется отдельная статья.

За период существования соединения им командовали 14 командиров. семеро из них дослужились до адмиральского звания. Это контр-адмиралы Дмитрий Севастьянов, Юрии Можаров, Юрий Кличугин, Олег Павлович Грумбков, вице-адмиралы Валерий Анатольевич Корнюшко, Александр Аркадьевич Татаринов. В течение семи лет командовал бригадой нынешний командующий БФ адмирал Владимир Григорьевич Егоров.

В бригаде не боялись двигать вперед молодых офицеров, не боятся этого и сейчас. Владимир Соколов, мой бывший командир ракетной батареи на БПК «Образцовый», ныне командует ЭМ «Беспокойный» пр.956. Мой старпом Сергей Белоногий уже закончил ВМА, сейчас – командир ЭМ «Настойчивый». В результате такого подхода в мое время штаб бригады был очень молодым, флагманскими специалистами служили старшие лейтенанты и капитан-лейтенанты.

Но не только этим известна наша бригада. Бригада ПЛК – самое плавающее, самое боевое соединение в составе БФ да, пожалуй, всего ВМФ России. Бригада до сих пор, даже при нынешнем состоянии флота, является наиболее боеготовым соединением. Практически все корабли – на ходу, экипажи подготовлены для решения поставленных задач. Так всегда было и так есть сейчас, даже при смене командования.

Путь на командирский мостик

К моменту моего назначения БПК «Образцовый» находился в строю. Район наших плаваний опять был ограничен Балтийским морем, но так было не всегда. Года за два до моего назначения «Образцовый» ушел в юго-восточную Атлантику, где занимался обеспечением охраны рыболовного промысла. Эта БС продолжалась 8 месяцев, иногда корабль базировался на порт Луанда (Ангола). Потом – возращение в Балтику, небольшая передышка (4 месяца) – и снова БС, в тот же район, снова на 8 месяцев.

В 1986 г., когда А.А.Татаринов поступил в ВМА, на должность командира назначили старпома капитана 3 ранга Олега Дмитриевича Демьянченко (впоследствии он стал командиром дивизии). С ним я прослужил недолго, так как в 1986 г. был назначен на СКР «Сильный», на должность старшего помощника командира. Это не было понижением, поскольку «Сильный», как и «Образцовый», относились к кораблям 2-го ранга. На «Сильном» были проблемы с дисциплиной и прочие недостатки, которые надо было исправлять – требовалось укрепить командование. Посчитали, что я смогу справиться. Командовал СКР капитан 3 ранга Сергей Родионов.

На «Сильном» совершили 2 дальних похода. Первый раз почти на 2 месяца сходили на Фареро-Исландский рубеж, вели слежение за ходом учений ВМС стран NATO. Ничего интересного не было, рутина. Спустя некоторое время – еще один дальний поход, практически такой же.

Служба на этом СКР продолжалась до 1987 г., когда я стал слушателем ВСОК. В том же году получил назначение на должность командира СКР «Свирепый». Круг замкнулся, и я снова вернулся на корабль, где начиналась моя служба. Здесь опять встретился с О.Д. Демьянченко. Когда «Образцовый» поставили в ремонт, Олег Дмитриевич стал командиром «Свирепого», он и передавал мне дела.

СКР «Свирепый»

Сбылась моя мечта – я стал командиром СКР пр.1135. Эти корабли – моя любовь. Считаю их очень удачными для своего времени, хорошо спроектированными и достаточно проработанным в деталях (особенно в вопросах живучести, а также размещении команды). Кроме того, я бы назвал СКР пр.1135 самым красивым в мире по архитектуре. Порой появляется крамольная мысль: а стоило ли «городить огород» с пр.11540? Может быть, можно было модернизировать базовый пр.1135. но не так, как это сделали с «Пылким», а более глубоко?

Конечно, были и проблемы. ПЛРК «Метель» стрелял гораздо дальше, чем мы могли своими средствами обеспечить целеуказание. Но поиск и преследование ПЛ в одиночку не ведется, а если рядом есть вертолет – все нормально, стреляй на предельную дальность. Поражение обеспечено – главное, чтобы ракета нормально долетела.

ЗРК «Оса-М» – весьма капризная «штучка». Комплекс требовал постоянного технического обслуживания, перед каждой стрельбой надо было проводить регламентные работы, чтобы быть уверенным в нормальном результате. Только при таком подходе стоило ожидать положительного результата, и тогда мы нормально «Осой» стреляли, сбивая мишени, в том числе и низколетящие.

За время командования «Свирепым» запомнились две нестандартные ситуации: инспекторская проверка МО СССР и инцидент со шведскими рыбаками.

Достаточно редко (иногда раз в 10 лет) на флоте проходила инспекторская проверка МО СССР, и тогда флот со всех сторон изучала высокая комиссия из Москвы. Для меня эта проверка вылилась в постоянное нахождение на корабле представителя МО (капитана 1 ранга с СФ). День и ночь он наблюдал за действиями экипажа, командира, фиксировал все действия, принимая участие во всех корабельных мероприятиях. Проверялось все – от строевой (кстати, мы – единственные среди балтийцев – получили на строевом смотре оценку «хорошо», что флотским меркам было очень высоким достижением) до боевой подготовки. Участвовали в ракетных стрельбах, весьма успешно сбили ракету-мишень на малой высоте. Решали задачу слежения за ПЛ с последующим ее «уничтожением» (стреляли торпедой). За торпедную стрельбу получили «неуд», так как база оружия зарядила в торпеду записывающую пленку в четыре раза короче, чем положено. Поэтому на начальном участке траектории наведение было зафиксировано, а дальше пленка кончилась, и все осталось «тайной, покрытой мраком». Общая оценка за инспекторскую проверку – «удовлетворительно».

Тот поиск лодки я запомнил на всю жизнь. «Свирепый» был достаточно старым кораблем, его корпус требовал докового ремонта, и за сутки до выхода на поиск у нас затопило отсек приборов ГАС «Титан-2». Происшествие произошло вечером, а утром надо было идти в полигон. За ночь осушили затопленные помещения, разобрали приборы, перетащили их в сауну, там просушили, вылили на них «бочку» спирта, затем все собрали и ввели ГАС в строй. А днем нормально обнаружили ПЛ «противника».

Инцидент со шведскими рыбаками случился в 1989 г. Тогда КПУГ из трех кораблей, в том числе и «Свирепый», работала с ПЛ. Решали задачи противолодочной подготовки, действия происходили в специальном полигоне. ПЛ находилась там, где решит ее командир, а мы ходили специально рассчитанными курсами, чтобы обнаружить лодку. Рядом с полигоном шведы вели лов рыбы. Очень много судов (до 40) с поставленными тралами – у кого за кормой, у кого с бортов, слева или справа. Все в огнях, как новогодние елки. Видимо, постепенно косяк рыбы переместился в полигон, и рыбаки оказались в полигоне прямо на нашем курсе. Мы идем с опущенными БГАС, поэтому резко изменить направление движения не можем. Предварительно и в процессе подхода к опасной точке начали стрелять сигнальными ракетами и в соответствии с МПСС-72 по радио давать предупреждения: «Идут учения, отработка совместных действий с ПЛ. Просим покинуть район».

В общем, курс мой корабль не изменил. Успешно отработали с ПЛ, на следующий день вернулись на якорную стоянку, а из штаба флота запрос: «Что у вас за инцидент со шведскими рыбаками?». От того, что наш корабль (корпусом или кабель-тросом БГАС) обрубил шведскому рыбаку сеть, мы даже не отнекивались. Выбор был небольшой: либо менять курс и терять буксируемое тело ГАС, либо врубаться в борт соседнему рыбаку, либо идти прямо. Выяснилось, что шведы очень оперативно через МИД подали протест по поводу того, что мы лишили их орудия лова и выставили нам счет чуть ли не на полмиллиона долларов.

Ситуация весьма спорная. Из Москвы приехал офицер международного отдела ГШ ВМФ, проверил наш вахтенный журнал, провел разбор инцидента с командирами кораблей. В наших действиях ошибок не обнаружил, позднее собрали старших помощников и командиров кораблей и объяснили еще раз, как надо действовать в подобных ситуациях.

Во время этих событий случилось землетрясение в Спитаке (Армения). Шведы оказались людьми порядочными и отложили вопрос с выплатой компенсации до устранения последствий землетрясения. А далее все плавно сошло «на нет» (спасибо дипломатам).

Противолодочной подготовке уделялось большое внимание. Мы постоянно, практически при любых переходах вели поиск ПЛ, обеспечивая поддержание оперативного режима. В качестве противника выступали шведские, датские и особенно часто немецкие ПЛ – дизельные, малошумные, с противогидролокационным покрытием корпуса. Непросто было обнаружить их в сложных гидрологических условиях Балтики.

Когда «Свирепым» командовал Демьянченко, был случай длительного преследования немецкой лодки пр.206. Корабль возвращался из лиепайского полигона, где работал с ПЛ. На переходе был получен нормальный контакт. Из Балтийска вызвали дежурную КПУГ (тогда в ее состав входили МПК пр.1331М немецкой постройки), корабли которой «вцепились» в немецкую ПЛ и гнали ее до территориальных вод ФРГ. Недалеко от кромки тервод слежение было прекращено, а лодка всплыла для зарядки АБ.

Нельзя сказать, что в мою бытность командиром «Свирепого» контакты с иностранными ПЛ были достаточно частыми. Не потому, что у нас техника плохая или мы были плохо подготовлены – просто специально поиском ПЛ корабль занимался только в тех случаях, когда находился в составе КПУГ. Здесь мы проводили контрольное изучение района или поиск ПЛ по вызову (когда лодку «внепланово» обнаруживал какой-либо корабль на переходе пли по данным нашей разведки). В составе таких КПУГ контактов хватало, и достаточно разных по продолжительности.

Вспоминая о преследовании иностранных ПЛ, нельзя еще раз добрым словом не вспомнить СКР пр.1135, его ГЭУ и ее возможности. Однажды мы стояли с выведенной из действия ГЭУ на одной из якорных стоянок. На корабле работал только дизель-генератор. Вахтенный по противодиверсионной обороне обнаружил перископ неизвестной ПЛ. Ровно через 12 минут корабль снялся с якоря и дал ход. Конечно, в определенной степени пришлось «изнасиловать» двигатель, потому что нормальный режим экстренного приготовления для данного проекта предусматривает минимум 15-20 мин. И пусть ПЛ успела погрузиться – мы уже взяли контакт и уверенно «держали» лодку.

Приятно вспомнить, что за три года моего командования корабль не раз становился лучшим в бригаде по ПВО, ПЛО и БЗЖ. Экипаж успешно выполнял все боевые упражнения, неоднократно мы участвовал в объединенных эскадрах Варшавского договора, совершали дальние походы, в 1989 г. сходили на БС в Северное море (слежение за иностранными кораблями). На корабле был прекрасный экипаж, очень хорошие подобрались офицеры. Все это позволяло кораблю, который был уже не молод (почти два десятка лет), оставаться в боеготовом состоянии, способным решать поставленные командованием задачи.

Видимо, такой настрой, такой подход «передался железу». На 18-м году службы корабль вывели из состава сил постоянной готовности, продали на слом, и во время перехода под буксиром в одну из европейских стран СКР затонул – к нескрываемому удовольствию членов экипажа («Врагу не сдается наш гордый «Свирепый»!). Офицеры экипажа считают, что наши корабли должны «умирать» на Родине, и мы по-своему гордимся тем, как окончил свой жизненный путь наш корабль.

В разные годы балтийские корабли приходили в Ленинград на парад. Мне довелось участвовать в военно-морских парадах четыре раза, и все – на СКР «Свирепый». Дважды в город на Неве я приходил еще командиром группы БЧ-3, дважды – командиром корабля (в 1990 г., на День ВМФ и 7 ноября).

Для установления нормальных рабочих контактов, отработки совместных действий ежегодно проводились учения флотов стран Варшавского договора. Учения эти сокращенно назвали ОБЭСК. В них принимали участие боевые корабли и вспомогательные суда флотов СССР, ГДР и Польши. В должности командира «Свирепого» я принимал участие в одном из учений ОБЭСК. Советский Союз тогда представлял СКР «Свирепый» пр.1135. Польшу – БПК «Warszawa» пр.61MП (бывший БПК «Смелый»), Восточную Германию – СКР «Berlin» и «Rostok» пр.1159. В ходе учения мы заходили с деловым визитом в Варнемюнде. По результатам учения наш корабль был признан лучшим кораблем ОБЭСК (среди трех флотов), второе место занял СКР «Berlin».

ОБЭСК еще были интересными тем, что позволяли познакомиться с моряками других стран, получить непосредственное представление о подготовке моряков тех или иных флотов. Сразу хочу сказать, что на Балтике среди военных моряков дилетантов не было. Все более-менее хорошо подготовлены, имели хорошие профессиональные навыки. Но у каждых ВМС были свои особенности, по разному строились и отношения между флотами. Например, восточные немцы очень не любили западных. Мне рассказывали, что бывали случаи, что когда их корабли встречались в море, вместо приспускания флага одна из сторон поднимала на рее веревочную петлю. Такие случаи бывали, о них я слышал не раз и по собственному опыту склонен в это верить. Иногда проскальзывала нотка напряженности при общении восточных немцев с поляками. Видимо, это сложилось исторически, но ведь у русских тоже не было особых причин любить Германию. Наверное, русский народ более отходчив, поэтому отношения и с немецкими, и с польскими моряками были у нас достаточно теплыми.

Немецкие моряки – очень дисциплинированные, они четко отрабатывали сигналы маневрирования, педантично действовали в вопросах связи, очень ответственно подходили к отработке экипажей по вводным. У нас командир дивизии (временно исполнял обязанности командира ОБЭСК) любил «резвиться» в этом смысле, неожиданно давая вводные. Например, когда корабль находился в дозоре по ПВО, следовала вводная: «Низколетящая цель, пеленг …» Требовалось перевести комплексы в боевой режим, произвести наведение АУ или ЗРК по указанному пеленгу. Немцы, как правило, в этих ситуациях оказывались первыми.

В Польше бросалось в глаза отношение к военным морякам. Чувствовалось, что люди этой профессии весьма уважаемы. Приходилось общаться с командиром БПК «Warszawa», который на командирском мостике провел около 15 лет, до этого командовал старым ЭМ «Warszawa». Опытный моряк, уважаемый офицер, друг президента Польши Л.Валенсы и достаточно состоятельный по тем временам в Польше человек. Про него рассказывали историю, что когда польский БПК пришел с визитом в Англию, при швартовке был поврежден причал. Признали вину польских моряков, и всю неустойку польский командир выплатил из своего кармана. Думаю, что это не сделало его менее состоятельным, но лично мне показало отношение и уважением в Польше к командирам кораблей.

СКР «Неустрашимый»

В 1991 г. я получил предложение стать командиром совершенно нового СКР «Неустрашимый» пр.11540. «Свирепый» я передал капитану 3 ранга Юрию Александровичу Цветкову.

СКР пр.11540, как известно, проектировался Зеленодольским ПКБ и строился на Прибалтийском ССЗ «Янтарь», причем по сравнению с другими проектами этого класса, строился достаточно долго. В первую очередь это было следствием того времени, когда велось строительство корабля: Союз еще не рухнул, но дело шло к этому – экономические связи нарушились, решение многих вопросов, связанных со строительством и испытаниям корабля, затянулось. В результате мы испытывали «Неустрашимый» почти два года, если считать с момента выхода приказа директора завода о начале испытаний до подписания приемного акта.

Нетрадиционным, скажем так, был проектант корабля. Как известно, проектирование СКР 2-го ранга у нас – «вотчина» Северного ПКБ. Проект 11540 разработан Зеленодольским ПКБ. Объяснялось это тем, что при создании нового корабля были выдвинуты очень жесткие ограничения водоизмещения – оно не должно было превышать 2800 тонн. При заданных системах вооружения СПКБ посчитало невозможным спроектировать корабль, определив «нижнюю планку» примерно в 6000 т. В итоге к работе над проектом приступило Зеленодольское ПКБ, в результате чего и появился «Неустрашимый»…

За свою службу мне довелось командовать СКР двух проектов. Поэтому вольно или невольно я буду сравнивать пр.1135 и пр.11540. Ведь несмотря на то, что эти корабли созданы в различные годы, СКР обоих проектов до сих нор в строю и будут оставаться в составе нашего ВМФ еще как минимум лет десять.

С 1991 года, то есть с момента вступления «Неустрашимого» в строй, в составе нашего ВМФ находится корабль, вполне соответствующий достижениям мирового кораблестроения. Первое, что «бросается в глаза» при знакомстве с кораблем, это высокая насыщенность современным вооружением. Думаю, по этому показателю на тонну водоизмещения он превосходит все имеющиеся аналоги, в том числе и пр.1135, который в свое время тоже считался мощным. Корабль способен успешно решать задачи ПЛО. ПВО и ПКО. В нашем флоте «Неустрашимый» классифицируют как СКР, хотя исходя из перечня решаемых задач его смело можно называть многоцелевым кораблем.

Для поиска ПЛ на «Неустрашимом» установлен ГАК «Звезда-M1», о котором я отзовусь очень положительно: хороший комплекс, возложенные на него задачи решает успешно. Более того, считаю его даже слишком мощным для Балтики, так как использование «Звезды» здесь – в принципе, расточительство. Такой комплекс должен использоваться на океанских просторах или, во всяком случае, в зоне Северного, Норвежского или Баренцева морей, в Атлантике или на Тихом океане. Именно в этих районах он может раскрыть все свои способности и контролировать значительную акваторию.

Огромным «плюсом» для корабля я считаю постоянное размещение вертолета. Противолодочный корабль без базирующегося на борту вертолета – «полкорабля». Вертолет, используемый в поисковом или ударном варианте, расширяет возможности корабля. Для базирования вертолета имеется ангар, предусмотрен погреб для хранения авиационного боезапаса, для вертолетчиков оборудована специальная каюта, где они в течение долгого времени могут находиться в своих комбинезонах, что позволяет в случае необходимости практически немедленно подмять вертолет в воздух.

Для уничтожения ПЛ предназначен ракето-торпедный комплекс «Водопад-НК». Запуск ракето-торпед или торпед осуществляется из универсальных ракето-торпедных пусковых установок, которых на корабле имеется 6 штук. «Водопад-НК» – современный противолодочный комплекс и серьезный аргумент в споре с подводным противником.

СКР имеет БИУС «Трон-Дипломант», обладающую серьезными боевыми возможностями. Система автоматизирует решение многих боевых задач – порой даже излишне (вероятно, при ее создании не учли некоторых тонкостей построения боевого управления).

Значительно повысил возможности борьбы с воздушным противником ЗРК «Кинжал». Комплекс намного превосходит ЗРК «Оса-М», с которой мне доводилось сталкиваться ранее. «Кинжал» – комплекс многоканальный, не требует специальных работ по подготовке к стрельбе и практически сразу после перехода в боевой режим готов уничтожить воздушного противника.

Проектом на «Неустрашимый» предусмотрен ПКРК «Уран», однако к моменту вступления корабля в строй комплекс еще не был доведен, поэтому СКР лишен противокорабельных ракет и до их появления будет бессилен противопоставить что-то серьезное надводному противнику. Так что «живьем» комплекс я на корабле не видел, только изучал в теории. Для ПУ на.верхней палубе были выварены специальные ложементы, а для соответствующей аппаратуры зарезервированы места. «Уран» часто называют российским «Гарпуном», но это не совсем верно, так как по своим ТТХ он превосходит американскую ПКР «Harpoon» (например, по мощности БЧ).

СКР пр.11540 обладает очень хорошей ГТУ 3-го поколения, где в качестве маршевых применены ГТД М70, а в качестве форсажных – М90. Насколько мне известно, М90 хоть и был новым по тем временам двигателем, но, тем не менее, оказался удачным, небольшим по габаритам и простым в эксплуатации.

Два пера руля намного уменьшали диаметр циркуляции, что очень важно для противолодочного корабля. СКР прост в управлении, четко слушается руля, что особенно важно в экстремальных ситуациях (швартовка – подход и отход от стенки, проход узкости).

На корабле отсутствует основной машинный телеграф. Управление осуществляется от кнопочного КПУ на ходовом мостике (с возможностью перевода этого управления в ПЭЖ) при проходах узкости, подходе и отходе, швартовке танкеров. По-своему это непривычно – обычно подобное применяется на катерах, а на корабле такого водоизмещения реализовано впервые. Да, это был первый опыт такого построения управлением ЭУ корабля, но он себя оправдал. Нам пришлось немного помучиться, привыкая к такой системе, но когда освоили, стали работать без замечаний.*

* – Во флотской газете «Страж Балтики» даже была заметка о повреждении кормовой части во время маневрирования «Неустрашимого» в акватории порта Балтийск. «История» напрямую связана с системой управления.

В тот выход командир БЧ-5 находился в отпуске. Другие специалисты, подготовленные для работы на КПУ, на борту отсутствовали. Поэтому за КПУ поставили представителя промышленности, контрагента, который осуществлял отладку системы. Он хорошо знал устройство КПУ, но опыта мореплавателя, офицера, у него, конечно, не было.

Ситуация была сложная: сильный ветер, рядом стоял килектор, который нам мешал. Я знал возможности своего корабля, приходилось по несколько раз повторять свои команды на КПУ, но представитель промышленности действовал исключительно в рамках инструкций использования средств движения: последовательно переключался со «среднего вперед» на «средний», «малый», «самый малый вперед», «стоп», «самый малый назад». Может быть, флотский офицер немножко «напряг» бы ГЭУ, и нам удалось избежать столкновения. А так произошел навал… Нам потом пришлось поменять крышку кормового ПОУ буксируемой антенны ГАК.

На ходовом мостике корабля имеется КПУ ГЭУ. По корабельному расписанию на нем должен находиться мичман БЧ-5, но у меня всегда стоял командир БЧ-5. Почему? Потому что только офицер (причем опытный) электромеханической БЧ взаимодействует с командиром при швартовках, проходах узкостей и т.п. Когда он стоит за КПУ на ходовом мостике, то сам оценивает ситуацию, видя, какие ориентиры проходят, где корабль, а где стенка, буй и т.п. Чтобы совершить переход с «полного переднего» на «малый задний», надо соблюсти определенную последовательность действий. Сначала двигатели останавливаются, затем начинают давать обороты заднего хода. Все это требует времени. Подготовленный офицер заранее предвидит подобный переход и выполняет маневр без резких переходов. Это бережет машину, так как в таких режимах обычно происходит активный износ двигателей, валолиний. То есть он предусматривал маневр и не то чтобы опережал мои команды – просто всегда был готов к их выполнению, держа ГЭУ в готовности. Мало того, я знал: если я где-то что-то не учту, он меня поправит.

«Неустрашимый» имеет необычный для отечественного корабля внешний вид. Он архитектурно ближе к западным кораблям. Такой «экстерьер» – дань технологии «Stealth». Насколько необходимо было ее внедрять и в каком объеме – мне оценить трудно. А вот такая «прозападная» архитектура корабля стала поводом нескольких курьезных случаев.

Нас часто, пока еще не привыкли, запрашивали с поста СНиС Балтийска, что за корабль идет. Ошибались не раз и пограничники, интересуясь, что корабль непонятного силуэта делает в советских территориальных водах. «Усугублял» ситуацию наш бортовой номер. Когда «Неустрашимый» вышел с завода, его бортовой номер, нанесенный белой краской, имел «тень» черного цвета, как что было принято в некоторых иностранных флотах. Такой вариант начертания был предусмотрен технической документацией, да и действующие документы ВМФ этого не запрещали. Тем не менее, у меня несколько раз требовали привести бортовой номер к традиционному виду, по этому поводу даже произошел небольшой скандал с командиром бригады А.А. Татариновым. Я долго сопротивлялся, но. в конце концов, вынужден был закрасить черную тень. Но с тенью или без тени, бортовой номер у корабля был и остается постоянный – 712.

Мореходность «Неустрашимого» соизмерима с мореходностью СКР пр.1135, и можно сказать, что она хорошая. Для умерення бортовой качки установлены скуловые кили и предусмотрены выдвижные бортовые рули. Балтика специфический морской театр – море мелководное, своеобразная волна. Использование успокоителей качки при шторме 4-5 баллов позволяло нормально эксплуатировать технику и оружие, экипажу – выполнять служебные обязанности, нормально обедать. Единственное, что здесь можно отметить, так это то что. в отличие от корабля пр.1135, который своими скулами разбивает волну в стороны, скулы «Неустрашимого» имеют такую форму, что даже при небольшом волнении очень сильно заливается носовая часть.

Но как у всякой медали есть две стороны, так и СКР пр.11540 имеются недостатки. Первый и. наверное, главный – отсутствие ПКРК «Уран», о котором я уже говорил (но здесь виноваты разработчики этой системы, которая опоздала по срокам).

Во-вторых, как мне кажется, несколько упрощенно проектанты подошли к решению вопросов живучести. Конечно, живучесть корабля обеспечена и соответствует требованиям ВМФ. Но по своему уровню в этом аспекте «Неустрашимый» во многом соответствует кораблю пр.1135. хотя, как я считаю, более современный корабль должен обладать и более высокой живучестью (это показывает и опыт американского флота, где живучести придают все большее значение и работы по ее повышению ведутся постоянно). В системах пожаротушения по-прежнему используется фреон, как будто наука совершенно не двигается в этом направлении. При применении фреона необходимо выводить экипаж из отсека, и, соответственно, обслуживание механизмов прекращается. В бою это – непозволительная роскошь.

В третьих, упрощенно решены вопросы размещения личного состава, обеспечения его жизнедеятельности. Личный состав размещен компактно, по сути, на весь экипаж – одно «бытовое устройство». В центральной части корабля имеется общий блок, а вентиляция плохая, специфический запах распространяется и стоит в этом месте долго.

Первоначально на корабле не была предусмотрена флагманская каюта, а это означает, что присутствие на корабле командира дивизии или бригады уже порождает вопросы – где размещать? Мне потом пришлось оборудовать флагманскую каюту из двух кают, которые были предназначены якобы для флагманских специалистов. Простые каюты объединили в некий салон. Командир корабля и флагман – так получилось – имеют один гальюн на двоих. Вход с двух сторон, причем унитаз расположен у изголовья койки в спальне (за переборкой) командира корабля (унитаз с совершенно «дикой» системой спуска воды – все время стучат клапаны и т.д.). Видимо, это привычные российские детали, от которых нам так просто не уйти.

Автономность корабля – 30 суток, помещений для размещения припасов достаточно, но они совершенно неприспособленны для этого. На камбузе и столовой нет ничего нового – та же бачковая система, как 20 и 30 лет назад. Складывается впечатление, что о питании личного состава у нас особо не задумываются. В свою бытность командиром я пытался систему питания изменить, отработать схему, принятую на Западе, простите, в исправительных учреждениях. Матрос получает пластмассовый поднос, где имеются места для 1-го и 2-го блюда, отверстие для стаканчика с компотом, место для ложечки и вилочки. С таким подносом матрос проходит мимо окошечка раздачи, где двое раздающих туда накладывают 1-е и 2-е, закуску, ставят стакан компота и выдают столовые приборы. И он ест с этого подноса. Никаких тарелок. Это удобно для матроса – ничего не расплескивается и не бьется. Удобно и для командиров и воспитателей, поскольку по своему искореняет годковщину (раздающий не видит, кому кладет кусок мяса – молодому матросу или старослужащему); удобно наряду по камбузу, так как ничего не бьется, все легко моется, и подносы практически не воруют. В итоге систему питания с подносами мы на корабле внедрили, для этого специально заказали на заводе подносы, и все у нас нормально функционировало. Как обстоит с этим дело теперь, я не знаю.

Подводя своеобразный итог, я бы назвал проект корабля удачным. Вызывает сожаление лишь уникальность нашего «Неустрашимого» – второй и третий корпуса так и не достроили. Если бы на Балтике имелось хотя бы два корабля пр.11540, мы бы практически имели КПУГ. которая могла бы решать задачу перекрытия всех опасных направлений, которые там существуют – прежде всего, зоны Балтийских проливов, немецкие порты и др. Тогда эти вопросы можно было бы решить достаточно эффективно.

Экипаж

Формирование экипажа велось на базе нашей бригады ПЛК в Балтийске и закончилось к 1988 г. Изначально корабль предназначался для СФ. Служившие на флоте знают, что такое отдать матроса на другой флот. Естественно, все командиры кораблей отдавали, мягко говоря, не лучших людей. Поэтому экипаж первоначально был сформирован так, что, как потом рассказывали, по ночам на корабле было жутко.

Первым командиром «Неустрашимого» был капитан 3 ранга Игорь Аркадьевич Кольяков, назначенный на эту должность 29 июня 1990 г. Под его командованием корабль совершил первые выходы в море, однако по ряду причин он оставил свой пост, и 23 февраля 1991 г. на должность командира назначили меня. Спустя некоторое время выяснилось, что на Север корабль не пойдет, а останется на Балтике. Была издана соответствующая директива, что позволило комплектовать экипаж, скажем так, не худшими матросами. Мне разрешили проводить даже некоторый отбор.

Такое решение командованию далось непросто. Мне пришлось многих убеждать, в том числе командование бригады, что решение комплектовать корабль, который имеет новейшую технику, только что пришедшими на флот молодыми моряками, а также матросами, имеющими серьезные проступки, ошибочно. Так можно загубить не только технику, но и корабль. В конце концов, с таким подходом согласились, и вскоре в экипаже появилось немало толковых ребят. Постепенно из них стали выходить отличные специалисты, знатоки своего дела. Этому способствовало наличие на корабле представителей промышленности, сдаточной команды. Непосредственное общение, изучение техники прямо на месте, под контролем специалистов БПК, позволило хорошо подготовить экипаж.

Корабль был насыщен современной техникой, и для ее управления требовались в первую очередь профессионалы. Поэтому в дальнейшем как командир я старался комплектовать экипаж «контрактниками». В основном, это были матросы, которые уже выслужили свои сроки службы и стали специалистами в своем деле. Предпочтение отдавалась ракетчикам, торпедистам, минерам, штурманским электрикам, специалистам БЧ-7 и др. В результате, когда я уходил с корабля, примерно 40% матросов и старшин служили по контракту.

Хороший подобрался офицерский коллектив. Трое офицеров – Игорь Бухалин (командир БЧ-1), Михаил Головачев (командир БЧ-5) и Павел Престенский (командир БЧ-7) – признавались лучшими специалистами ВМФ по своей специальности. Соответственно, они могли качественно обучать подчиненных, что, в конечном итоге, позволяло иметь боеготовый экипаж.

Служба

Начиная рассказ о службе корабля, надо обязательно отметить, что начало моего командования СКР «Неустрашимый» пришлось на заводские и государственные испытания корабля. Это значит, что экипажу пришлось проводить множество испытаний, участвовать в различных стрельбах. Стреляли мы очень интенсивно, разными комплексами по несколько раз (а иногда – и десятки раз). Впоследствии, когда корабль перешел в состав сил постоянной готовности, он не выполнял на практике столько боевых задач, сколько довелось выполнить нам за период приема его от промышленности.

Был период, когда мы практически еженедельно стреляли зенитными ракетами, ежемесячно – ПЛУР «Водопад-НК». Каждую неделю выходили в море на 3-4 дня, активно провели мореходные испытания. Такая нагрузка положительно сказалась на экипаже – он сплотился, в нем появилось много высококлассных специалистов. Поэтому, думаю, многие остались на корабле, чтобы не терять полученные навыки и не получать новую специальность.

Испытывалось все оружие. АУ АК-100, РБУ «Запад», ЗРК «Кинжал», ПЛРК «Водопад», ЗРАК «Кортик» – все было опробовано в действии и отлично себя проявило. Не удалось нам сразу овладеть «Кортиком» – первые пуски ЗУР оказались неудачными. «Промышленность» косилась на экипаж, экипаж – на «промышленность», а в результате выяснилось, что причиной неудачи было разгильдяйство базы оружия флота, готовившей для нас ЗУР. В итоге все было сделано как надо, и спустя некоторое время «Кортик» уничтожал все цели, которые «посягали» на наш корабль.

Такой подход, видимо, связан с нашим российским менталитетом. С одной стороны – мощное современное оружие для качественного решения любых боевых задач, с другой – досадные промахи и недоработки, в первую очередь, по чьему-то недосмотру. Например, на одном из испытания ПЛРК «Водопад-НК» потребовалась мишень. Ее сварили из четырех пустых бочек прямо на борту, скрепили каким-то ржавым уголком, сверху приварили трубу, на нее сделали своеобразное перекрестье из уголков, чтобы увеличить отражающую поверхность. Потом эта «бандура» весом около 600 кг была вручную матросами на концах опущена за борт. Что-то не рассчитали, и мишень три раза теряла остойчивость и переворачивалась. Нам приходилось опять подходить к ней, чтобы возвратить в рабочее положение. Мы ее все же поставили и по ней стреляли. Спрашивается: что, не было возможности выделить какой-нибудь щит или специальную мишень, чтобы провести испытания? Вспоминать об этом смешно, но это – «норма» нашего ВМФ.

Если говорить об интересе к «Неустрашимому» со стороны «иностранцев», то надо заметить, что любой выход корабля в море обязательно сопровождался кораблем NATO (обычно немецким или шведским). Один раз дело дошло до морского хулиганства. При испытании универсальной ракето-торпедной пусковой установки (УРТПУ) ПЛРК «Водопад-НК» мы стреляли старой парогазовой торпедой, которые к тому времени уже были сняты с вооружения. Нам поставили задачу проверить работу УРТПУ (образно говоря, как работает ее «труба», как «выплевывает» изделие). Торпеду «выплюнули» нормально, она пошла. Спустя некоторое время к ней подскочил «Main» (есть у немцев такой разведывательный корабль). Немцы вытащили торпеду из воды, погрузили ее на палубу и быстро потащили ее к себе, взяв курс в сторону Германии. Но далеко уйти им не удалось – разведчик был настигнут нашими славными кораблями 128-й противолодочной бригады, и после коротких переговоров на 16-м канале радиостанции «Рейд» торпеда была возвращена (видимо, они успели убедиться, что это обычная торпеда). Наверно, думали, что из УРТПУ выстрелили что-то суперсовременное, а получили торпеду образца 1953 года. Так что немцы готовы были идти почти до пиратства, чтобы заполучить наши «секреты».

Мы отработали задачи №1, 2 и 3. Подняли 24 января 1993 г. Андреевский военно-морской флаг, вошли в состав противолодочной бригады БФ. А 13 мая 1993 г. я, получив новое назначение, был вынужден уйти с корабля.

Честно говоря, всю жизнь я мечтал быть командиром корабля, и если бы была такая возможность, то командовал бы до сих пор. Мне эта должность очень нравилась, я получал от нее удовольствие, даже при всех трудностях в Вооруженных силах страны и на флоте в частности. Несколько раз мне предлагали идти учиться в ВМА с перспективой дальнейшего повышения, но я отказывался, потому что мне нравилось командовать кораблем – именно здесь было мое призвание.

Корабль – это своеобразный организм, государство в государстве. Чувствуешь себя не то чтобы царем, но в определенной степени хозяином, главой одной большой семьи, которая называется экипажем. Очень многое сосредоточено в твоих руках, очень много от тебя зависит. Любой человек, начиная с матроса первогодка и заканчивая старшим помощником – все это люди, которые преданы не только Родине, но и мне лично. Ведь Родина поставила меня командиром. Мы настолько друг друга понимали, что они знали: любая моя команда – не самодурство, и воспринимали это совершенно нормально. Функционировал наш экипаж как единый организм. Это самое главное.

Так распорядилась «судьба», что за испытания и прием в состав ВМФ головного СКР пр.11540 никто не был награжден: ни проектанты, ни председатель Государственной комиссии военной приемки, ни один член экипажа. Видимо, сдача корабля пришлась на тот период в истории нашей страны, когда России было не до флота. Если же говорить о себе, то самая большая награда и самая большая гордость для моряка-надводника – иметь на груди значок командира корабля. Этим значком я горжусь больше, чем некоторые – орденами и медалями. Еще я горжусь теплыми и добрыми письмами матерей матросов, которые мне писали после возвращения сыновей домой или во время службы их на корабле.

В военную гавань города Балтийска нас строем завели через КПП поздно вечером в начале ноября 1987 года. Было нас человек 25-ть. Все прошли перед этим полгода муштры в радио-технической школе (учебке) в г. Лиепая в Латвии. Учебка располагалась в бывшей фашисткой авиационной воинской части. Нам же теперь нам предстояло продолжить службу уже на военных кораблях.

Один из сопровождавших нас матросов выпрашивал по дороге теплый тельник:

Все равно годки отберут, — убеждал всех матрос.

Кто-то из строя, достав зимний тельник, действительно подарил его этому матросу.

Я, Косихин Александр и Булатов Виктор были распределены на сторожевой корабль «Свирепый» гидроакустиками. Но «Свирепый» оказался на параде в Ленинграде, где праздновалось 70-летие Великой Октябрьской Социалистической революции и мы ночевали три ночи на СКР «Неукротимый».

По возвращении в базу СКР «Свирепый», нас отвели туда, и передели командиру гидроакустической группы.

На «Свирепом» в первый день после обеда полторашник гидроакустической группы Генка Сабирзянов сказал нам, что сейчас адмиральский час и всем можно поспать. Мы, конечно, после учебки были очень этому удивлены и с удовольствием легли на свои кровати, естественно все на третьем ярусе. Минут через 30-ть мы были разбужены криком:

Вы что, «караси», совсем охренели? Кто вам спать разрешил днем? – это был годок «Сека». «Секой» звали каждого секретчика-писаря секретной части, который жил в кубрике гидроакустической группы. Мы пытались оправдываться, что нам разрешили. После чего были изгнаны из кубрика гидроакустической группы (ГАГ) и ушли на бак курить.

На корабле все было совершенно иначе, чем в учебке. В первые дни с кораблем нас знакомил командир отделения ГАГ старшина 2 статьи Андрей Михайлов. Все звали его просто Михалыч. Мы ходили за ним и записывали в записные книжки все, что он нам говорил по расположению на корабле всех постов, бесчисленных вентиляжек, вооружения и антенн:

Каждый матрос должен знать наизусть весь корабль. В любое время, даже разбуженные ночью, вы всегда должны знать ответы на вопросы типа: в каком тамбуре находится сороковая вентиляжка, или в каком тамбуре находится такой-то пост и тому подобное. Понятно?

Понятно, — отвечали мы. Хотя на самом деле не совсем укладывалось в голове, как все это можно выучить наизусть.

Самая страшная каюта на корабле каюта №13.

Эта каюта особиста, — пояснял нам Михалыч. Хотя слово «особист» нам тогда ни о чем не говорило.

Буквально в первые дни службы всех молодых матросов начал по очереди вызывать к себе особист:

Воробьев Евгений… Ну что, Евгений, нужно обязательно сообщать мне, если услышишь, что кто-то высказывается против Советской власти. Понятно?

Понятно, — отечал я. А что в такой ситуации еще можно было ответить в 1987 году? Было только странно, не ужели у нас на корабле кто-то может быть против Советской власти?! И все равно никто из нас стучать не собирался.

Ну, раз понятно, иди, — особист выглядел очень спокойным и уверенным в себе человеком лет двадцати пяти в звании старшего лейтенанта.

В первый месяц нас привлекали только на уборку корабля. В остальное время мы втроем самостоятельно ходили по кораблю и учили, что где находится.

Косихин, которого с учебки все звали Косой, и Булатов были с Ленинграда, а я с Алтайского края, комсомол которого в то время был шефом Дважды Краснознаменного Балтийского флота. Я корабли видел впервые в учебке, когда нас водили на экскурсию на какой-то старый корабль. Тогда я был удивлен, что на корабле все было убого и очень тесно. На «Свирепом» было гораздо лучше. Отделанные пластиком кубрики, возможность прохода от бака до юта корабля без выхода на верхнюю палубу. Словом, корабль приятно удивил своей мощью, красотой и достаточным комфортом.

Кто самый страшный человек на корабле?-«пытал» нас старший матрос, подгодок Клемешов Сашка.

Не знаем…

Матрос с кисточкой…,-Олег загадочно ухмылялся, а мы тогда ничего не поняли…Поняли только позже, в первую большую покраску…

В ближайшее время с корабля уходили на «дембель» моряки, игравшие в корабельном вокально-инструментальном ансамбле. Музыканты ходили по кораблю и искали себе замену среди «карасей». Я играл до призыва в школьном ВИА на ритм-гитаре и пел, потом играл в институте уже на ударных. Никак не мечтал попасть в ВИА на корабле. Да и не мог даже и предполагать, что на корабле вообще может быть ВИА.

На ударных я играть умел еще слабовато и мечтал научиться играть лучше. Связист нашего призыва казах Алик Дулатбаев играл до призыва в ресторане на ударных, но так же хорошо умел играть на соло-гитаре. Соло-гитариста другого не нашли, в связи с чем я попал играть на ударные. Так же с нами на бас- гитаре остался с предыдущего состава моторист Павловский Валентин. Он был на полгода старше нас по призыву.

В сухопутных частях зачастую музыканты ВИА освобождаются практически от всех других обязанностей. Однако на корабле такого не было. Репетировали мы только после отбоя или в выходные.

Первый выход в море произвел на меня огромное впечатление. Я же до службы море ни разу не видел, а тут служба на корабле. К тому же ГАГ при выходе в море – шкафутовая швартовая команда и мы в первый же выход в море стояли в одну шеренгу на шкафуте до выхода с базы и команды покинуть шкафут.

В этот наш первый выход в море все гидроакустики дружно заставили нас набрать забортной воды в кандейку (ведро). Набирая воду из кандейки в плафон от лампочки из вентиляционного отделения, я, Косой и Булатов по очереди выпили каждый по полному плафону, примерно по литру. Так по старому обычаю нас посвятили в моряки…

Ощущения от качки были не самыми приятными, к тому же еще и не привыкли. Косой хоть до службы в море бывал-ходил на яхте, т.к. увлекался этим. От выпитой воды всех подташнивало дополнительно. Но все же никого из нас не стошнило.

В гидроакустической рубке все шло по наработанной. Мичман Владимир Глухов — техник ГАГ и главный старшина Валерий Коронский привычно наблюдали за подводной обстановкой на экранах гидроакустической станции «Титан». Станция излучала ультразук «Пя-у-ум, пя-у-ум». Гидроакустическая рубка находилась ниже ватерлинии, и все эти звуки хорошо было слышно сквозь борт. Гидроакустики были в наушниках с микрофонами и периодически докладывали на главный командный (ГКП) пункт о подводной обстановке:

Подводная цель номер один: пеленг 40, раздел 20. Цель номер 2: пеленг 25, раздел 18.

«В морях» атмосфера на корабле резко менялась. Построения экипажа на верхней палубе были редко, зарядку не проводили. Уборку тоже иногда проводили уже не 3 раза в день. Вахту «тащили» 4 через 8 часов, если был полностью укомплектован боевой пост. Мичман Владимир Глухов из рубки уходил вообще довольно редко, особенно когда на учениях шел конкретный поиск подлодки условного противника.

Командир ГАГ москвич старший лейтенант Петр Сидоров был довольно жестким офицером, особенно по отношению к нам, срочникам. Мы на него частенько обижались за требовательность, а иногда и за откровенные перегибы. Сейчас я понимаю, что по-другому с нами было просто нельзя себя вести. Худощавый, со своеобразными манерами, Сидоров требовал от нас знания и выполнения наших обязанностей согласно Книги корабельных расписаний. Наши обязанности были прописаны у нас в «Книжках боевой номер» и периодически мы стоя у каюты Сидорова зубрили эти свои обязанности. Он нас не отпускал, пока не отвечали ему свои обязанности наизусть.

Старшиной ГАГ у нас был старший мичман Макаренко. Он прослужил в Морфлоте более 30 лет. Рассказывали, что до «Свирепого» он служил артиллеристом на крейсере, и в первый раз увидев круглый экран гидроакустической станции, попросил показать ему на экране подлодку.

«Разве подлодка просто прямоугольная? А где рубка?»,- якобы спросил тогда Макаренко. Правда это или нет, не знаю, но почему-то запомнился этот рассказ.

Макаренко всегда был с нами на шкафуте на выходе в моря и на возвращении в базу. Он иногда рассказывал интересные истории из своей службы и морские анекдоты:

Идет, значит, по стенке матрос, а ему с палубы кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос огляделся по сторонам и дальше идет. Ему опят с корабля кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос огляделся по сторонам еще раз и дальше идет. Третий раз ему кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос в ответ: «Что доколупались-то? Я у вас ничего не брал!»

Маленького роста, полный, Макаренко был очень своеобразным человеком. Мог придти и вывернуть в кубрике все наши рундуки. Построить всех, накричать. Но не могу сказать плохо о нем. Он просто тянул свою службу. На то он и старшина…

Командиром корабля осенью 1987 года был капитан второго ранга Демьянченко Олег Дмитриевич,старпомом – капитан-лейтенант Кулиш Алексей Михайлович, замполитом-капитан третьего ранга Данченко С.Ф.

А примерно с осени 1988 года командиром корабля был назначен капитан – лейтенант Авраамов Николай Георгиевич, старпомом стал капитан-лейтанант Белоногий, а замполитом капитан третьего ранга Шугайло. (ПРОШУ СОСТАВИТЕЛЕЙ ДОБАВИТЬ ИМЕНА И ОТЧЕСТВА, т.к. не нашел)

Авраамов любил популярный в то время стиль музыки хеви-метал-рок. Он разрешил репетировать ВИА до часа ночи, о чем под стеклом на столе дежурного офицера лежала бумага за подписью Авраамова.

Мы играли как песни начала 80-х, так и хеви-метал. Играли и пели песни из репертуара популярных в то время групп «Ария», «Черный кофе» и др. По карасевке было достаточно тяжело репетировать допоздна. Работать днем по кораблю приходилось довольно много, а потом приходилось еще и репетировать. Но это было моральной отдушиной.

Нам спаял самодельную приставку «Фуз» к соло-гитаре один из связистов нашего призыва (к сожалению не помню уже фамилию). Приставка придавала электрогитаре хриплый звук для исполнения рок-музыки. Но звук по нормальному должен был еще и тянуться долго. Однако тянущийся звук почему-то приставка не выдавала и Дулатбаев умудрялся играть с тем звуком, какой имелся.

Ударная установка была так называемая «Ленинградка», причем два барабана на ней были самодельные – правый верхний и нижний томы. Это еще до нас парни соорудили. Вся аппаратура конечно же оставляла желать лучшего. Соло – гитара «Тоника», бас-гитара «Урал», ионика — легендарная «Юность». Усилители, микрофоны и колонки тоже были не шик…и все же мы умудрялись на этом играть. Не скажу, что мы были крутыми музыкантами, но мы очень старались…

Дулатбаев учил меня игре на ударных. Примерно чрез полгода я стал барабанить уже намного лучше.

Репетировали мы в третьем тамбуре, там еще до нас моряки отгородили с помощью брусьев и фанеры помещения для занятий ВИА. На репетиции к нам приходили и наши сослуживцы, послушать. Офицеры и мичмана тоже некоторые приходили, в основном, когда были в суточном наряде. Руководителя группы у нас как такового не было.

Матрос радиометрист Таушкин Сергей, тоже нашего призыва, стал петь у нас в ВИА.

«Деревянные церкви Руси,

Заколочены древние стены,

Подойди и о многом спроси,

В этих срубах есть сердце и вены»,-

Звучало на репетиции в исполнении Таушкина.

Выступали мы в основном на праздниках на корабле. Но и в клубе базы тоже пару раз выступали. Потом начали писать свои песни, записали на кассету. Раз, будучи в Лиепае, выступили на аппаратуре ВИА Крейсера «Свердлов». Оно уже был приварен к стенке. Мы выступали на верхней палубе, а зрители стояли на берегу. И в это время у них начался пожар в каком-то тамбуре. Нам это было непривычно, что пожар может быть. А один из «Свердловцев» сказал: «Да вы не переживайте, у нас часто такое происходит!»

Мой боевой номер 7-5-21 по книге корабельных расписаний был внештатным планшетистом дальней воздушной обстановки. Годок Юрий Шваб учил меня премудростям шифрования сетки планшета и выдачи засекреченных данных (ЗД):

Кодировка сетки меняется периодически, а принцип деления квадратов сетки на более мелкие квадраты по «улитке» остается всегда.

Слушая на учениях сплошной поток цифр по так называемой телефонии, я просто не мог понять, как можно в этом потоке цифр различать и наносить цели на планшет, да еще и писать цифры нужно было в зеркальном отображении, чтобы офицер мог свободно их читать с обратной стороны планшета. А какая-то девушка (нам всем казалось, что именно молодая и красивая) так и шпарила с берега:

ВЗД 03 75 43 32 04 76 42 31 05 76 32 49 …,- с ума можно просто сойти, так мне казалось тогда.

В нашем заведовании по уборке был мичманский коридор. Убирали его по следующему принципу: намыливает и выжимает пену из губки тот, кто помоложе призывом, стягивает ветошью грязь саамы молодой. Растирает пену щеткой по палубе уже кто-нибудь из полторашников. Если был контроль со стороны руководства ГАГ, то на уборку выходили и подгодки. Годок Шваб на уборку если иногда и выходил, то максимум что делал — это протирал пыль на приборах в коридоре или натирал пастой гоя медные трубки и таблички на каютах.

Неуставные взаимоотношения позволяли нам, срочникам, не вкалывать всю службу, а постепенно уменьшать нагрузку с каждым новым призывом. В этом была своя логика. Ведь если бы всем платили нормальную зарплату, то этих взаимоотношений попросту не могло бы быть. А за 12-18 рублей в месяц кто захочет ишачить 3 года? Неуставняк держался в основном на том, что стращали по Уставу вообще службу сделать намного хуже. Типа и обращаться на Вы к комотду и даже в гальюн у него отпрашиваться и т.д. и т.п. В общем-то, беспредела, как такового на корабле не было.

Через пару месяцев ежедневных трехразовых уборок, мы могли уже вдвоем вымыть палубу коридора мичманов минут за 10-ть…

Фишкой на корабле было поесть лук в растительном масле во время приемов пищи. На корабле кормили лучше, чем в учебке, но все же не достаточно вкусно. Караси по очереди чистили и резали лук и приносили его в столовую украдкой. А ели лук все призывы. При Авраамове лук стали накрывать на стол официально, только не в масле…

Р-р-равняйсь! С-м-и-р-но! – каждое утро командовал старпом на утреннем построении. Построение на юте проводилось после зарядки, уборки и завтрака. Причем на уборке все были в робе похуже, а на построение нужно было выходить в чистой и наглаженной робе. Но переодевались перед построением в основном караси, т.к. у них роба повседневная была грязнее из-за того, что они больше других работали. Мыли, подкрашивали вентиляжки, отчищали наждачной шкуркой грязь с алюминиевых кожухов, которые в коридоре прикрывали паротрассы и выполняли еще много всяческой работы. Отдыхать получалось только после отбоя.

После утреннего построения в будни ежедневно проводилось проворачивание машин и механизмов.

На проворачивании я находился в гидроакустической рубке, участвовал в учебных поисках подводных лодок на гидроакустических станциях. С меня как-то не очень спрашивали знания и умения по поиску подлодок, поэтому я так толком и не научился их искать. Зато планшет ДВО я освоил очень даже не плохо. Но там нечего было порворачивать…

Периодически «Свирепый» заступал в боевое дежурство по противовоздушной обороне военно-морской базы. Вахты а боевом дежурстве нес я и два матроса штатных планшетистов ДВО – старший матрос Олег Бурдейный и матрос Козак. Бурдейный был призыва «Осень-86». В общем неплохой, немного заполошный человек. Хорошо помню, что он в моей фамилии Воробьев в вахтенном журнале писал 3 ошибки «Варабев»…Козак был очень крепкий по телосложению. Недавно узнал, что он, якобы отправлял домой подпаленное письмо. Писал, что пишет с горящего корабля. Сам, когда служил, такую историю не слышал.

Днем планшетисты водили на планшете реальные воздушные цели. Как правило, весь день над Балтийским морем летал по кругу НАТО-вский самолет. А ночью нам каждый час проводили тренировку по радиотелефонии. Связист записывал ВЗД в свой журнал, а планшетист стеклографом наносил цели на планшет. Так же по связи мог поступить сигнал тревоги. При мне проступали только учебные сигналы тревоги. При поступлении сигнала тревоги планшетист убегал с поста ДВО к тревожной кнопке, расположенной в прочем не далеко, тоже на ГКП, и начинал звонить учебную тревогу-три коротких один длинный звонок. Весь экипаж подрывался по тревоге и все бежали по своим боевым постам, запускали оборудование. Через несколько минут корабль был готов к отражению воздушного противника, а так же был готов к бою и походу.

Конечно же, по карасевке ночью на посту дико хотелось спать. На посту со связистом азербайджанцем Джафаровым Ильгаром мы договорились дремать по очереди. Я в свою очередь не поспал, потом поменялись, а Ильгар тоже уснул. Результат — нас по старой корабельной традиции разбудили холодным «паром» из огнетушителя ОУ-5.

Не буду писать, сколько мыла мы измылили на приборках и сколько краски искрасили на покрасках. Хочу описать вкратце лишь самые интересные события и случаи, которые мне запомнились.

На корабле не хватало несколько огнетушителей и нескольких плафонов от лампочек в вентиляционных отделениях. В связи с этим карасей старослужащие постоянно заставляли воровать лампочки и огнетушители с заведований других боевых частей. Это был настоящий цирк! Обычно ночью, по двое, караси прокрадывались на «чужую» территорию и воровали огнетушитель или плафон. Огнетушитель обычно прятали где-нибудь в своих постах, перекрашивали, а потом вывешивали на своем заведовании, и так шло по кругу постоянно. В случае отсутствия на месте огнетушителя или плафона, руководство подразделения ставило задачу, чтобы все было на месте. Как это должно было произойти, никого не интересовало. В случае поимки таких похитителей старослужащими ничего хорошего не происходило.

Помню, что с приходом Аврамова, вопрос, по крайней мере, с плафонами, был решен достаточно оригинально: командир поставил задачу на место отсутствующих плафонов поставить литровые стеклянные банки! После этого круговое хищение плафонов прекратилось. Вроде бы и огнетушители при нем закомплектовали.

В наряд по посудомойке всегда назначали молодых. Кто не мыл посуду на корабле, тот службу точно не понял… Вентиляция в посудомойке почему-то всегда не работала! И два посудомойщика там в буквальном смысле парились, как в бане. Вода нагревалась паром из трубок. Вода бурлила, пары вылетали в помещение. Два открытых иллюминатора немного позволяли выйти пару наружу, но кардинально ситуация от этого не улучшалась. Как правило, в посудомойке посуду мыли с голым торсом. Четыре приема пищи в день. Веселый был наряд, должен вам доложить!

Отходы пищи вывозили на телеге в мусорные баки. Баки были на отгороженной территории прямо на базе. Там всегда моряков ждали местные животноводы, которые с удовольствием забирали отходы и выращивали наверняка огромных свиней. Местные свиньи наверняка очень любили отходы корабельной кухни.

По карасевке в нарядах нравилось только то, что тебя никто никуда больше не дергает. Вымыл посуду после завтрака и бегом на бак-курить, разговаривать.

В очередной раз «Свирепый» вышел на учения по поиску условного противника подводной лодки. По команде гидроакустики готовили к постановке на воду НУО-надувное устройство отвлечения. Это такая надувная резиновая конструкция в форме шара (это пояснение для тех, кто не знает). Внутри шара-специальная сетка. На учениях нам нужно было накачать НУО, подсоединив шлаг от НУО к крану с воздухом под давлением. Затем НУО нужно было привязать к лееру и сбросить за борт, чтобы оно буксировалось за кораблем. Все мы, кроме Булатова были почему-то без спасательных жилетов. Был довольно сильный ветер, шторм. И при скидывании НУО с юта у Булатова рука запуталась в шкерте и НУО потянуло его за собой. Булатов уперся в леер, мы вцепились в Булатова, и просто каким-то чудом он распутал веревку. Честно, я думал, что его утянет за борт. Была весна 1988 года. Вода была ледяная, и страшно было представить, если случилось бы такое. Больше на установку НУО мы без спасательных жилетов не выходили.

Как-то на выходе в море, мы еще стояли на шкафуте, «Свирепый» только что отшвартовался от стенки и набирал понемногу ход, проходя мимо других кораблей бригады. На палубах кораблей стояли швартовые команды. Как положено по традиции, старшие швартовых команд отдавали воинское приветствие. Я не могу объяснить точно, как произошли дальнейшие события, но, вероятно один из кораблей не стравил якорную цепь и «Свирепый» зацепился за нее якорем. Уже не помню, какой именно это был корабль, но тоже проекта 1135. Раздался скрежет металла. Мы увидели, как на баке корабля, прямо напротив нас, со страшной скоростью закрутился шпиль и матросы баковой швартовой команды побежали кто куда. Некоторые перепрыгнули через волнорез на полубак. Мы сначала не поняли, что происходит. «Свирепый» сбавил ход и остановился.

Я сам не видел, но говорили, что «Свирепому» якорной цепью порвало борт. Однако это не помешало кораблю продолжить выход в море. Просто наложили пластырь на борт, придавили его раздвижным упором и все…

Летом 1988 года на «Свирепом» снимали популярную телепередачу «Утренняя Почта». Все ждали ведущего передачи Юрия Николаева, но он почему-то не приехал.

Приехали Лайма Вайкуле, Ксения Георгиади, Алексей Глызин и, тогда еще неизвестный никому, Дмитрий Харатьян. Харатьян в клипе под песню «Соленое море» в исполнении Алексея Глызина сыграл матроса, который «Машкой» драил палубу у артустановки на шкафуте. Тогда мы впервые увидели видомагнитофон и видеокамеру…

Лайме Вайкуле понравился старшина второй статьи Валерка Кулаков и она снялась с ним в своем клипе. Он прямо в форме танцевал с ней на съемках.

Корабль выходил в море специально для съемки передачи на двое суток.

После окончания съемок весь экипаж собрали на юте для общения с артистами. Мне запомнилось, что в ходе разговора с кем-то из матросов, Лайма Вайкуле была удивлена, что в Морфлоте служат не два, а три года. Мне это было странно, ведь она родом из Прибалтики!

Руководству корабля было заранее сообщено время выхода передачи с участием экипажа «Свирепого» и мы посмотрели ее по телевизору. Кулаков там танцевал с Лаймой! Да и вообще большинство экипажа там засняли. До сих пор мечтаю найти эту запись, но мои попытки пока не увенчались успехом.

Через год моей службы на корабле в ГАГ пришло молодое пополнение – три карася. Один из них, Олег Григорьев оказался моим троюродным братом. Он тоже был с Алтая, но мы с ним не были до этого знакомы. Я старался ему помогать, чем мог, но не всегда получалось. Взаимоотношения между призывами были достаточно сложными.

Интересно было то, что Олегу присвоили тот же боевой номер, что был и у меня.

С Иваном Капустиным мы познакомились на корабле. Он был родом из с. Усть-Обинка Петропавловского района Алтайского края, но закончил техникум в Бийске. Мы стали хорошими товарищами. Служил Капустин в БЧ-5 и мы были одного призыва.

Примерно весной 1988 года Иван решил пойти служить мичманом. Уехал в мичманскую учебку.

Балтийск в конце 80-х был сухим закрытым городом. В стране в перестройку проводилась антиалкогольная политика, и в Балтийске спиртное в магазинах вообще не продавалось.

Вечером 29 декабря 1988 года часть срочников со «Свирепого» отмечала новогодний праздник в кафе базы. Спиртное, конечно же, на столах не присутствовало. Были девушки-работники Калиниградского целлюлозно-бумажного комбината — нашего шефа. В это время в кафе зашел Капустин. Он был в мичманской форме, позвал меня выйти с ним на улицу. За углом кафе Иван предложил мне выпить с ним из горла бутылку вина… Это был настоящий праздник-выпить вина! Мы пообщались и Иван ушел.

Жизнь интересная штука. После срочной службы я окончил ВУЗ. С 1994 года по 1999 годы мы с Капустиным прослужили вместе еще более пяти лет прапорщиками в Бийске в мотострелковой Базе хранения вооружения и техники и стали настоящими друзьями.

Однажды при разгрузке продовольствия мы носили продукты с автомобиля на продсклад корабля. Кто-то из БЧ-5 одну коробку с литровыми банками, в которых была куриная тушенка, заныкал в трюма. Что поделаешь, все срочники очень любили поесть повкуснее, т.к. в столовой кормили всяко не как дома.

Экипажу по трансляции было сообщено о необходимости построиться на верхней палубе. Это было в районе обеда и всем было сначала не понятно, что к чему.

У меня один вопрос, — начал свою речь командир корабля Авраамов,- кто украл коробку консервов?! Даю 30 минут времени на поиски жулика и возвращение консервов начпроду. Время пошло…разойдись!

Коробку вернули, правда, одну банку воришки уже успели съесть…

После полтора года службы, в столовую на завтрак и ужин ходили через раз. Всячески выкручивались: караси по очереди жарили в трюмах на постах картошку, понемногу брали паштеты и другие деликатесы с кают-команий (маклачек) у маклачников. Маклачники тайком готовили вкусненькое срочникам из своих подразделений. Мы покупали булочки в кафе и т.д. Чай на постах кипятили в основном самодельными кипятильниками. Кипятильники делали из куска спирали от электроплит. К спирали подсоединяли провода и втыкали провода прямо без вилок в розетку. Трехлитровая банка воды вскипала за несколько минут. С этим постоянно боролись офицеры и мичманы, но стремление срочников вкусно поесть было непобедимым…

В связи с этими, так называемыми «запитками», на посты постепенно растаскивалась посуда из столовой. Однажды посуды в столовой уже стало не хватать на всех.

Авраамов опять построил экипаж:

Ну и сколько это будет продолжаться?! Если через час в столовой не будет достаточно посуды, будем строиться здесь целый день каждый час! Понятно? Разойдись!

Старпом продублировал команду и экипаж разошелся. Посуду собрали в достаточном количестве…

Во время нашей службы по телевидению началась невиданная доселе передача «ВЗГЛЯД». Аврамов разрешал смотреть передачу даже после отбоя. Не вникал, возможно, на всех кораблях разрешали смотреть передачу. Мы служили, а страна необратимо начала меняться. А мой призыв еще в коммунистическую партию вступал…

За мою службу «Свирепый» участвовал в двух больших учениях стран Варшавского Договора: ОБЭСК-88 и ОБЭСК -89 (объединенная эскадра). В учениях принимали участие от Советского Союза -СКР «Свирепый», БПК «Славный», от Германской Демократической республики — СКР «Берлин», от Польской Народной Республики– флагман Польского флота РКР «Варшава» (брат-близнец БПК «Славный»).

На учениях эскадра проходила через всю Балтику в Атлантику, в Северное море. В нейтральных водах нас часто сопровождали корабли НАТО. Над нами пролетали НАТО-вские самолеты типа «Виген», “F-16”. Зачастую над кораблями кружили их вертолеты, с которых кинооператоры снимали наши корабли, сидя на полу вертолета в открытой двери и свесив ноги за борт вертолета. Одному такому оператору я помахал рукой, стоя на надстройке над ГКП. Он в ответ мне тоже помахал рукой.

Конечно, на учениях чувствовалась мощь и сила. Стреляли по надводным буксируемым мишеням, по воздушным. С самолетов сбрасывали на парашютах мишени. Кто-то рассказывал, что вместо буксируемой катером мишени, чуть-чуть не подбили катер. Правда или нет, сказать точно не могу.

Запомнилось так же, что поляки постоянно торговали. У некоторых офицеров были записные книжки, в которых даже ценники были расписаны на все, что они нам продавали. А продавали чаще всего польскую косметику — духи, помаду. Я взял дну помаду под названием «Опиум» за 5 рублей, которую в отпуске подарил матери (в Бийске такая стоила 15 руб.). Немцы не торговали, а только обменивали на наши тельняшки немецкие дезодоранты и другую продукцию неплохого качества. В ГДР все делали довольно качественно.

Как-то на учениях в море к нам пришвартовался немецкий корабль. Насколько помню, вроде бы танкер. И матросы наши обменивали тельняшки на немецкие товары прямо через иллюминаторы. Что поделать, в СССР все это было в дефиците.

Очень смешно мне было, когда Косихин Саня при мне с поляком торговался. А мат у Сани был в разговоре с поляком буквально через слово. Кстати, просто, когда разговаривал, не с поляком, так сильно он вроде и не матерился. Ну а слова–то все-таки славянские и у нас и у поляков. Многое понятно даже зачастую интуитивно. Немного на жестах, и, оп… договорились о покупке-продаже. А так, как Косихин много произносил слов непечатных, поляк никак его понять не мог, ну что же он говорит! Я тогда и сказал:

Сань, ты бы поменьше матерился, а лучше вообще бы не матерился, тогда тебя поляк-то и поймет.

Косихин так и сделал, и разговор сразу пошел!

Запомнилось очень зрелище, когда эскадра шла фронтом и между кораблями буквально над водой пролетела эскадрилья боевых самолетов МИГ. Очень чувствовалось, что мы не просто так служим, действительно охраняем спокойствие нашей любимой Родины.

Мне всегда не совсем было понятно, почему в морях наш пост ДВО ни кому, в общем-то, был не нужен. Мы ходили на вахту практически бесцельно, не считая учений, связанных именно с нашей линией службы. Связисты, которые несли вахту на ДВО не все нормально умели принимать телеграфию, т.е. азбуку Морзе. А на отдалении от базы телефонии уже не было. Связист должен был записывать ВЗД в журнал, а планшетист считывать оттуда, и наносить на сетку планшета цели.

В связи с не очень большой востребованностью в походе, мы имели возможность иногда украдкой понаблюдать за стрельбами. Как-то я и Бурдейный забрались на надстройку над ГКП и там лежа зашкерились. Знали, что будут вот-вот ракетные стрельбы. Нам повезло! Был уже поздний вечер. Солнца уже почти не было видно из-за горизонта. И в полумраке мы увидели, как из-за горизонта летят две ракеты в сторону нашего корабля! Выпущенные с полубаковой «Осы» две ракеты почему-то на лобовом подлете к «вражеским» ракетам резко свернули вниз и упали в море! Ракеты продолжали лететь в нашу сторону! По ним начали стрелять с обеих артустановок. Почему-то не попали…Ракеты пролетели высоко над «Свирепым» и ушли за горизонт. Мы, служившие по призыву, конечно много не знали, да и сейчас не знаем, того, что знали офицеры и мичмана. Поэтому мы были удивлены, что кораблю по итогам стрельб поставили оценку «Четыре». Наверное, так и надо было? Хотя как-то странно.

По итогам учений в Социалистическом соревновании первое место занял немецкий СКР «Берлин». «Свирепый» занял второе место. Слышал, что по боевой подготовке шли примерно одинаково, но немцы лучше сделали отчет. На то они и немцы…

В 1989году «Свирепый» еще раз участвовал в учениях стран Варшавского Договора ОБЭСК-89. Места опять распределились как в прошлом году.

В 1988 году в польском городе Гдыне я попал в культпоход группой из пяти человек во главе со страшим мичманом Макаренко. Но нас объединили Макаренко и еще один мичман, старшина команды БИП (к сожалению забыл ФИО, маленького роста, с азиатскими чертами лица) в одну группу из десяти матросов. И пошли мы такой стайкой бродить по неизвестной нам стране совершенно не строем. Моряки же не любят ходить строем. А было это 9 мая! Идем, видим памятник Советским Воинам, погибшим в боях во второй Мировой Войне. У памятника — митинг. Польские пионеры с флагами стоят, ветераны войны и просто зрители. К нам подбежал какой-то поляк и вежливо пригласил возложить цветы к памятнику и цветы нам тоже дали. Цветы возлагал я, связист с поста ДВО и мичман-старшина команды БИП.

Поляки в клубе моряков приготовили нам шикарный концерт. Девушки красивые танцевали…остальные детали подробно не помню… Помню, что мы туда еще в кино потом ходили. Немцы важно курили прямо в холле. В кинозале немецкие моряки вели себя, по нашим меркам, неприлично — ноги ложили на спинки впереди стоящих сидений.

Самое интересное, это конечно был сам фильм. Мы подобных фильмов никогда не видели до этого. А был это американский боевик. Не знаю до сих пор названия. Показывали войну во Вьетнаме. Американские военные там бомбили, жгли, обстреливали ракетами бедных вьетнамцев. Еще помню, что перед окопами ходил американский офицер в шляпе и курил сигару во время обстрела. Крутой такой — не берет его ни пуля, ни снаряд. Фильм был на английском языке с польскими субтитрами. Ну, очень классно посмотрели!

Чуть-чуть не пропустил интересную историю. Хорошо, что по сайту «Одноклассники» Саня Косихин напомнил.

Вроде бы во время одного из ОБЭСК-ов был очень хороший шторм. Баллов семь. Мы Саней пошли прикалываться. Мы оба качку переносили более менее терпимо. Пройдя в самое начало мичманского коридора, мы открыли на подволоке большой люк, который вел в первый тамбур. Корабль сильно качало килевой качкой, и люк сам то открывался, то закрывался. И мы начали под этим люком пробегать. Люк поднимается, один из нас пробегал по трапу под ним наверх. Потом второй так же. Потом вниз таким же образом. И при этом смеялись до потери пульса! Что сделаешь, молодость требовала положительных эмоций! Хорошо никто нас не прихватил за этим занятием.

Пришли мы как-то летом 1988-го с внешнего наряда со штаба дивизии на корабль. Было около полуночи. Я умылся, лег спать. Около час ночи в кубрик позвонил вахтенный у трапа и сообщил, что ко мне приехал отец. Меня поднял дневальный по кубрику. Я ничего сначала не мог понять. Час ночи, военно-морская база, «Свирепый» вторым бортом стоит, и вдруг — отец! Как он сюда попал в такое время и как нашел вообще «Свирепый»?

Отец стоял у трапа в костюме, галстуке, в шляпе, с чемоданом. Я был в шоке! Обнялись:

Пап, а ты как сюда попал-то в час ночи?

Так на УАЗике коменданта гарнизона.

Это как ты так умудрился?

Завтра расскажу, бери увольнение, ночевать завтра будем в гостинице. Утром буду на КПП.

Так у нас командир разрешает родителям корабль показывать! Я тебя завтра проведу!

А я его вяленым тайменем угощу, — ответил отец. Он всю жизнь рыбачил сетями.

Это здорово! Ну ладно, жду завтра!

На следующий день мой отец, Воробьев Александр Иванович, пришел с утра. Я провел его по кораблю. Показал кубрик, прошли вдоль корабля по коридорам, по верхней палубе. Я не смог в тот день взять ни у кого фотоаппарат и мы не смогли сфотографироваться с отцом прямо на борту.

Отец ворчал:

Говорил матери: «Валя, дай с собой Женькин фотоаппарат», а она – ни в какую! Сейчас бы такие фотографии сделали!

Отец родился в 1931 году в небольшой Алтайской деревне Талица в Советском районе. На военном корабле он никогда в жизни не был. Срочную службу отслужил в начале пятидесятых годов в аккупированной Советскими войсками Германии водителем тогда еще майора Шумилова. Есть такая известная генеральская династия. Потом работал водителем в Талице. Когда вычли из зарплаты за пережег бензина, решил уехать жить в город Бийск. Вычли-то чуть не всю зарплату. А пережег был из-за того что дорог не было, сплошная грязь.

С тех пор, как в Финскую войну в 1940 году погиб мой дед Иван Савельевич Воробьев, мой отец был старшим в семье. А были с ним сестра Мария и брат Владимир. Жили они со своей бабушкой Любой. Отец, же, посмотрев, как живу немцы, не захотел жить в деревне. Уехать было сложно, т.к. паспорта колхозники сдавали в колхоз и им их не давали. Отец уехал без паспорта в город, где ему помог знакомый сотрудник милиции устроиться на работу и «сделал» паспорт. Так постепенно отец перетянул в город и брата с сестрой.

Я привел отца к каюте Аврамова и тот его пригласил к себе, а я ушел. После завтрака мы с отцом вышли за ККП и он начал рассказывать:

Угостил я командира тайменем и позавтракал с офицерами в офицерской кают-компании. Анекдоты им порассказывал. Да, в гавань-то я как попал, сейчас расскажу. Подъезжаю на такси к комендатуре. Захожу к дежурному, подаю документы в окно, и, приложив ругу к козырьку, представляюсь: «Бывший шО фер Генерала Шумилова в группе Советских аккупационных войск в Германии, ефрейтор запаса Воробьев!». Дежурный майор посмотрел на меня, как на дурака, и в ответ: «И что?». «Как что? Машину к трапу корабля «Свирепый!». Майор опешил: «Не…никак не могу». Позже выхожу на крыльцо, стоит там матрос и курит:

Сынок, ты кем служишь-то?

Водителем.

А кого возишь?

Коменданта…

Я в Германии в пятидесятых на «Виллисе» служил, возил майора Шумилова. А что, сможешь меня к кораблю завести через КПП. Сын на «Свирепом» служит?

Да, можно, — ответил матрос.

Вот он меня и привез, -закончил отец.

Ты же мог прилететь, а «Свирепый» в море! – сказал я отцу.

Я же от Витьки прилетел, из Москвы. Он сначала по военной связи узнал, в базе ли «Свирепый».

Ну ты вообще…крутой!- не сдержался я.

Витька-это мой старший родной брат. Не знаю почему, но почему-то его все звали всегда в родне именно Витькой и ни как иначе. Он в ту пору служил майором топографических войск в Генеральном штабе Вооруженных Сил Советского Союза. Распределили его туда еще лейтенантом после окончания Ленинградского Высшего Военного топографического училища. Даже квартиру получил в Москве двухкомнатную в начале восьмидесятых годов.

Мы зашли в парикмахерскую, т.к. хотели сфотографироваться, и отец решил перед этим подстричься и побриться. Я был сильно удивлен, когда парикмахер отказалась брить отца, пояснив, что запретили пользоваться бритвами из-за СПИДа. Вот примерно в то время эта зараза и появилась на просторах нашей необъятной Родины!

Я подарил отцу тельняшку, в которой он и сфотографировался со мной, одев ее прямо под пиджак.

Разбирая в гостинице чемодан, отец ворчал, используя ненормативную лексику:

Вот раздолбай, Витька, сказал же ему, чтобы положил в чемодан бутылку коньяка!

Так, а сам-то почему не удостоверился? — спросил я.

А зачем это? Отец сказал, значит, нужно было сделать!

Посидели мы на сухую!

А отцу тогда было 50 лет. А сейчас мне-45…

Через несколько дней после отъезда отца, меня вызвали по трансляции к командиру корабля! Все отреагировали интересно:

А что это? А зачем это?

Да не знаю я!

В кабинете Авраамова какой-то незнакомый офицер сказал, что меня приглашают для прохождения дальнейшей службы водителем начальника штаба бригады…Я был крайне удивлен. Он сказал, что новый УАЗИк получать поеду сам. Короче, как потом выяснилось, это отец меня нахвалил как водителя, когда ехал в автобусе с офицером морской авиации!

Когда я вернулся, в тамбуре у кубрика меня атаковали:

Ну и зачем вызывали?

Я объяснил. Таушкин Серега сказал:

Вот повезло! И ты еще раздумываешь? Там же лафа — водка, девки, самоволки!

Я что-то и действительно решил подумать о службе на стенке. Сходил, поговорил там с земляком – водителем и передумал! Решил так: моряк должен служить на корабле!

В 1989 году проходили учения по ПВО ДКБФ совместно с группой Западных войск. Одной из задача «Свирепого» была передача ВЗД на сушу и для других кораблей. На планшете ближней воздушной обстановки накладывалась калька с сеткой дальней воздушной обстановки, только с «улиткой» в обратном направлении. Считывать не запутавшись было достаточно сложно. Но мы перед учениями потренировались и учения отработали на «5». За учения Приказом Комдива все ПВО-шники «Свирепого» получили по 10-ти дневному отпуску.

Я был дома в отпуске после практически двух с половиной лет службы, в июле 1989 –го. Моя мать Воробьева Валентина Михайловна сказала, что видела по телевизору, что до конца сентября всех студентов ВУЗов должны уволить со срочной службы. Я сначала не поверил, подумав, что мать что-то перепутала. Но на днях пришла газета с речью председателя Верховного Совета СССР Горбачева М.С. о сокращении студентов, которые служат в Вооруженных Силах по призыву. Конечно, я обрадовался, ведь все друзья, которые призывались одновременно со мной, были уже дома. И мне тоже хотелось быстрее вернуться домой насовсем.

Вернувшись из отпуска в Балтийск, я узнал, что «Свирепый» на учениях в море. Пришел к земляку-водителю, где перекантовался в будке военной машины до вечера. Дождавшись, когда после построения на стенке, экипаж разойдется, я зашел на корабль. Поднялся по трапу на шкафут и бегом в музыкалку! Ведь у меня в чемодане находился запрещенный предмет-литровая стеклянная банка с чистым спиртом, замаскированным под компот…

В каюту к старпому Белоногому я зашел без чемодана.

Почему из отпуска опаздываем? – спросил старпом.

Так я вовремя приехал, а корабля в базе не было,- оправдывался я.

А где чемодан? Ты что, не знаешь, что его нужно было мне досмотреть?

Я не знал, — сразу же включил тумблер я.

Ладно, иди уже, — устало ответил старпом.

Со спиртным на корабле было очень строго. Как-то два раза выпили, провожали на ДМБ, и оба раза нас Сидоров спалил! Водку об палубу прямо в гидроакустической рубке разбил…Потом конечно – неделя орг. периода! Мало не покажется!

А в этот раз мы в музыкалке втихушку ночью выпили и не спалились…

Я срочно начал готовить дембельский альбом. Тем, кто прослужили менее полтора года и уходили по сокращению, приходилось очень не сладко. Это сокращение дало большой толчок ужесточению неуставных взаимоотношений.

Сидоров мне сказал, что до конца сентября меня на дембель не опустит и что меня ждет дембельский аккорд.

Был какой-то праздник и на корабль приехали шефы из Калининграда. Наша группа «Рифы» давала прощальный концерт в столовой личного состава. Мы брали «добро» у командира на выступление не по форме и он разрешил. Мы нарядились, кто во что горазд: я за барабанами был с голым торсом, с большой цепью на шее, на цепи — большой самодельный герб СССР из жести, басист-в тельняшке, поверх которой висел аксельбант, солист в робе, переделанной в верхней части под фрак и с самодельными буквами «RMR» (хеви-метал-рок) на кармане, соло-гитарист — в гражданской футболке и бейсболке. На передней баночке сидел Авраамов и после очередной песни он вдруг спросил:

А «Жанну» — слабо?

Он имел в виду слабо ли нам исполнить песню «Жанна из тех королев» группы «Ария».

Мы сначала замялись, поясняя, что давно уже ее не исполняли, но потом вынуждены были подчиниться… И мы нормально все исполнили!

Несколько зрителей из зала удалились. Видимо они не любили хеви-металл!

В конце августа 1989 года «Свирепый» встал на ремонт в док в Латвийском городе Лиепая. Насколько мы знали, обычно в доке не проводились ни физзарядки ни тем более прогулки строем с песней по вечерам. Прогулки строем и в базе – то редко проводили, в основном перед какой-нибудь проверкой и все понимали, если надо, значит надо.

Однако, после постановки в док, буквально через пару дней старпом решил провести вечернюю прогулку строем и с песней. Экипаж это воспринял в штыки, причем никто не договаривался. По команде старпома «С места с песней шагом марш!» экипаж пошел, но петь никто не стал. После еще нескольких неудачных попыток заставить всех маршировать с песней, было видно, что Белоногий нервничает. Он распорядился выйти из строя командирам отделений и в стороне с ними побеседовал. Потом начали заставлять маршировать уже отдельно по БЧ. Несколько попыток опять сорвались. Но потом личный состав одной из БЧ запел. Уже не помню кто. Остальные БЧ после этого тоже «сломались». Но на следующий вечер экипаж опять петь не стал!

Однажды в выходной день мы пошли с Саней Косихиным пошариться по территории дока. Подошли к дизельной подводной лодке. У трапа стоял вахтенный. Саня спросил:

А что, браток, можно посмотреть подводную лодку?

Вахтенный у трапа сказал, что можно и громко свистнул. На палубу вышел матрос и вахтенный ему сказал:

Покажи парням подлодку.

И мы пошли. Зашли внутрь, и матрос нам стал показывать, что где находится. Мы, конечно были в шоке от тесноты. Сильно удивились, увидев, что рядом с торпедными аппаратами располагались кровати личного состава. Офицерская кают-компания очень маленькая. Из отсека в отсек нужно было проникать через вертикальные круглые люки. Побывали мы даже на командирском месте. Теснотища! На корабле служить все-таки намного комфортнее!

Выйдя на стенку, мы поблагодарили матросов и вернулись на корабль.

Как-то утром 1 сентября, в пятницу, экипаж срочно построили на юте. Авраамов объявил, что один из матросов отсутствует на корабле по неизвестной причине и экипажу его нужно найти. Приказал разделиться на группы по три и прочесать территорию доков.

Я попал в тройку с матросом Спыну с БЧ – 7. Уже не помню, кто был с нами третий. Мы не спеша шли по территории, рвали и ели ранетки с деревьев. Почему-то решили заглянуть на КПП. Каково же было наше удивление, когда потерянного матроса-таджика мы там и увидели. Он стоял и разговаривал со своими приехавшими родственниками! Мы со Спыну остались охранять беглеца, а третий матрос убежал сообщить о находке офицерам. С офицером мы привели его на корабль и отдали в каюту командира корабля. Через несколько минут из каюты вышел Авраамов и спросил нас:

Когда увольняетесь?

В сентябре, по студенческому Приказу.

Увольняетесь третьего сентября! Свободны!

Мы все трое были призваны с ВУЗов. И такой новости очень обрадовались!

В субботу мы закупили гражданскую одежду и купили билеты на поезд до Риги.

В воскресенье на вечернее построение по традиции мы трое вышли в гражданке. Замполит Шугайло сказал речь:

Вот на таких матросах, которые, не выделяясь, исполняют свои обязанности, на самом деле и держится служба на корабле! Пожелаем им удачи в теперь уже их гражданской жизни!

Экипаж развели в две шеренги, которые построили лицом друг к другу. По трансляции включили «Прощание славянки» и мы пошли прощаться с экипажем. С некоторыми обнимались, некоторым просто жали руку. Конечно же, очень волновались.

Зайдя после построения в гидроакустическую рубку, я обнаружил, что у меня похищены все деньги, кассета с записью ВИА «РИФЫ» и брючной ремень… Более всего жаль было кассету. Были подозрения, кто это сделал. Но ведь на одних подозрениях человеку не предъявишь. Несколько лет назад от Косихина я узнал, что этот же «товарищ» обчищал весь экипаж. Воровал все: фотографии, деньги, предметы для ДМБ. И его на этом деле поймали. Думаю, даже и не стоит называть, кто это был. Полгода до дембеля он служил с байкотом от всего экипажа.

Я договорился с попутчиками, что они мне на дорогу до Москвы подзаймут немного денег, а в Москве мой брат с ними рассчитается.

В понедельник утром мы сошли по трапу на стенку. Экипаж начал чистку днища корабля.

Доехав на поезде до Риги, мы выяснили, что поезд до Москвы только поздно вечером. Купили билеты и пошли посмотреть Ригу. Попили в баре пива с вяленой рыбой, которую продавали прямо у входа в бар.

В поезде встретились с тремя моряками, с которыми я служил в учебке. Они тоже ехали на дембель.

Доехав до Москвы, наши компании отделились друг от друга. Мы втроем переночевали дома у моего брата Виктора. Наутро пошли побродить по Москве по форме. Уехали куда-то на метро. Выходим из метро. Идем. И вдруг навстречу нам идут те трое моряков, которые ехали с нами с Риги! Вообще невероятное было событие! Мы посмеялись от души.

Домой на поезде я ехал уже один. Езды-то всего-то навсего было трое суток…

Жизнь сложилась так, что через год после окончания института, в 1994 году я устроился служить по контракту в своем городе Бийске на прапорскую должность в сухопутную воинскую часть. Сам никогда не думал, что так может получиться. Отслужил до декабря 1999 года и уволился по окончании контракта. В 2000 в апреле устроился на службу участковым уполномоченным милиции. В 2006 году перешел на должность «замполита» в отдельную роту УВД по г. Бийску, откуда и ушел на пенсию в октябре 2011 года в звании майора милиции.

Получилось так, что мне есть с чем сравнить службу на корабле. Проходя срочную службу, мы все думали, что это какой-то дурдом… Сейчас, не кривя душой, заявляю: более четкой организации службы лично я не проходил! Все расписано по полочкам, каждый знает наизусть, что он обязан делать по какой команде!

Чем больше лет проходит, тем больше тянет вновь побывать в море на боевом корабле. На «Свирепом» уже не побывать. Смог осуществить только одно: побывал на борту СКР «Дружный» в Москве на Химкинском водохранилище в сентябре 2011 года. По фото из Интернета я уже знал, что корабль находится в плачевном состоянии. По информации из сети, корабль находился в военном музее. Приехав на место, я узнал, что корабль стоит у стенки в «Портхладокомбинате». Через КПП не пропускали. Я немного приврал, сказав, что служил именно на «Дружном» и специально приехал с Алтая за 5 000 километров, чтобы побывать на корабле. Попросил начальника охраны позвать. Пришел начальник:

Вообще-то не положено на корабль запускать, это частная собственность.

Я показал удостоверение майора милиции:

Ну вот, посмотрите.

Ну и что?

— Да просто, показываю, что я никакой ни жулик. Что попало делать на корабле не собираюсь.

Ну ладно,- нехотя выдавил начальник охраны и сказал охраннику,- своди, только не надолго, минут на 10-ть.

Я пробежался наспех по палубе левого борта, снимая видео. На правый борт не пошел, чтобы лишний раз меня никто не увидел, т.к. у охраны из-за этого могли возникнуть проблемы.

Корабль был просто в удручающем состоянии. Все ржавое. Кое-как наспех подкрашено грунтовкой. А из него хотели сделать символ Москвы, как «Аврора» в Питере… Потом из него хотели сделать кабак. Верхняя палуба — деревянная! Я был в шоке! Внутри дымовой трубы пустота и деревянная палуба! Из нее кабинку делали для посетителей… Внутрь корабля не попал, т.к. все было заперто на навесных замках.

На душе «скребли кошки»…Как же можно до такого состояния корабль довести! Вот бы его восстановить и сделать, как планировалось, компьютизированным музеем.

Видеоматерил о моей поездке выложен в сети. Фильм называется «ЗаМКАДыши».

Я, как и все, кто служил на «Свирепом», до сих очень скучаю по кораблю. Такие вот у нас стали «Свирепые сердца»…

До сих пор дружу с музыкой. Являюсь дипломированным автором-исполнителем, лауреатом краевых и дипломантом межрегиональных фестивалей. Ноты правда до сих пор не знаю.

С Иваном Капустиным с 1994 года практически каждый год день Военно-морского флота мы отмечаем вместе. У нас сложилась своя компания моряков. Есть моряки из Балтийска с проектов 1135, есть друзья с других флотов. Но все вместе мы большая дружная семья!